Было это классе в седьмом-восьмом. Пришел я, как обычно, с утра вместо школы к своему другу Андрюхе. Жил он в соседнем дворе, только учился в другой школе. Большой изобретатель был. А поскольку изобретательство он ставил превыше всего остального включая и учебу, то решил он время свое на пустяки не тратить, и в школу ходить бросил. На меня в школе тоже уже давно рукой махнули и учителя и директор и завуч и разные там комитеты и советы. Комсомолу до меня дела не было, поскольку я умудрился туда не вляпаться, ну, а из пионерского возраста уже вышел. Получается, что вроде и ничей. Ко мне и не приставали. А тут, видимо комиссия какая-нибудь должна была в школу с инспекцией пожаловать, и до зарезу потребовался от меня больничный. Ну, то есть, или больничный, или, чтобы я сам на уроках сидел. Я, понятное дело, на уроки не собирался, а больничный с моим-то здоровьем никакой врач мне бы не дал.
Словом пришел я к другу своему, и говорю, Андрюха, мол, так и так, надо мне срочно заболеть. А дело было зимой. Мороз под тридцать, снег хлопьями. Словом, все как полагается. Ну, посидели мы, подумали, и изобрел Андрюха «радикально-кардинальный заболевательный процесс». Это он так его, на скорую руку, назвал. А процесс этот, по его задумке должен быть таким: я раздеваюсь до трусов, Андрюха наливает полную ванную холодной воды, я, лежа в ванной сгрызаю пару сосулек, а затем, мокрый иду на балкон и стою там, пока не подхватываю простуду. Про воспаление легких, менингит или там еще чего, нам и в голову не приходило. Не по глупости, а по здоровью. Андрюха решил, что если организм получше охладить изнутри и снаружи, то простуда обеспечена.
Ну так мы и сделали. Андрюха с того же балкона отодрал полдюжины сосулек побольше, я залез в ванную и половину из них честно там сгрыз. Все это, конечно, было не здорово приятно, но я бы пролежал и больше, но, во-первых, просто так лежать было скучно, а во-вторых, Андрюха сказал, что если я сейчас перележу в холодной воде, то организм мой адаптируется и его уже никакой мороз не возьмет. Я испугался, что зря только сосульки грыз и срочно, весь мокрый, с мокрой головой и мокрыми трусами выскочил на балкон. Снегу там было, наверно, почти по колено. Сверху еще снег падал, и ветерок задувал. Слабенький, но был. Я-то когда на балкон бежал, думал, сейчас как выскочу, как меня простуда прохватит, останется только в поликлинику сбегать, горло показать, термометр подмышку, и дело в шляпе.
Ну, выскочил я, стою. Тепло, ёшкин кот! Не может быть, думаю. Андрюхе говорю:
— Ты сходи на кухню, на градусник посмотри, сколько там на улице, а то, чего-то тепло.
— Ты, — отвечает, — сдурел, что ли? Какое тепло! В «Пионерской зорьке» с утра передавали, двадцать семь градусов ниже нуля.
Я говорю:
— Так это у них в «зорьке» может двадцать семь, у них там вечно все не как у людей, а вот у тебя на балконе не больше пяти.
Ну, он сбегал на кухню, поглядел, для верности еще к соседке в комнату заглянул, приходит, говорит:
— Двадцать девять. И тот и другой, везде двадцать девять ниже нуля.
Я говорю:
— Ну ты сам выйди и посмотри какие тут двадцать девять!
Андрюха отвечает:
— А чего мне выходить, когда меня и так уже всего продуло, вон мурашки с кулак по всему телу выскочили. Ты, — говорит, — глянь, пока из ванной на балкон бежал, воды на пол налил, так она уже заледенела вся, хоть песком посыпай, разве тут пять градусов может быть?
Ну, я думаю, что-то тут неправильно. Или градусники врут, или зря я сосульки ел. Если бы не ел, то тогда внутри было бы горячо, а снаружи холодно, вот тогда может, и прохватило бы.
Пока я так раздумывал, чувствую, а трусы у меня уже не гнутся. Хрустят и режутся, когда двигаюсь. Думаю, и правда, похоже, что холодно. Но мне-то тепло! Ну, а делать чего? Заболеть ведь как-то надо.
Андрюха говорит:
— Дураки мы с тобой! Надо было сперва в горячей воде полежать, а потом уже на мороз выскочить, сквознячок бы продул, и ага!
Я говорю:
— Какое ага! Это же просто баня получилась бы. Из баньки когда попарятся, не только на снежок выбегают, а аж в прорубь бросаются! А ты – ага.
Тут мы задумались. А у меня трусы режутся, сил нет. И хрустят так противно. И волосы ко лбу примерзли, неудобно, а уже не отодрать. Я говорю:
— Ну тебя на фиг, если нельзя так заболеть, значит надо наоборот сделать.
— Это как наоборот? — интересуется Андрюха.
— А очень просто, — говорю.— Народ, когда заболевает, простужается там, или замерзает, он чего делает?
— Ну… греется, — говорит Андрюха.
Теги: Жестом по мимике
Ссылка:
Подпишись на RSS