Михаил Жванецкий об отце

05.11.2012

Михаил Жванецкий посвятил новую книгу отцу. В новой книге писателя самые пронзительные главы именно о нём.

Михаил Жванецкий
Отец мой, врач мой!

Миша! Есть люди несчастливые, но везучие.
Им часто везет.
Но у них не накапливается.


Это не лошадиного ума дело.


А его необъяснимость, кроме вражды, ничего не вызывает.


Если ты выпил — молчи.
Твое мнение будет от выпитого, не от увиденного.


Мы в восторге от "Битлз".
И вдруг — Высоцкий.
И вдруг — Ахматова.
Вдруг понимаем слова.
Если бы так же понимать Эдит Пиаф.
"Садитесь, милорд.
На стол кладите ноги.
Заботы на меня".
Петь-то надо слово, сынок…


А у тебя одна мысль в голове: "Селиванова".
Селиванова Надя, Селиванова Надя…
Как и о чем с тобой можно говорить?


читать полностью


Об красота русский языка

19.10.2012

С русским языком в России дела обстоят, как известно, не блестяще.
Скверно его знают все, начиная от школьников, которые ему ещё учатся, и заканчивая профессионалами, которые по долгу службы должны бы знать лучше всех: журналисты, редакторы, писатели-литераторы, копирайтеры и прочие PR-менеджеры.
О чиновниках и офисных служащих на жаловании, оккупировавших социальные сети, вовсе можно не упоминать.
Известно, что в школах и прочих учебных заведениях русский язык преподают так, что кроме, может быть, «жи, ши пиши через и» в памяти ничего более не остается.
Ну, если только кто-то еще будет перед «что» ставить запятую, причем, в любых случаях.
Многие ли знают разницу между синтаксисом и пунктуацией?
Что регулирует орфография?
Чем занимается пунктуация?
А грамматика, синтаксис, семантика, морфология?
Большинство знакомо лишь с туманным понятием «правописание», не исключая и автора этих слов.
К сожалению, не всем везет со школьными преподавателями, а о хороших учебниках и речи нет.
Все сухо, наукообразно, скучно, формально, без искры и души.
А возьмите, скажем, занимательные и наиполезнейшие книги Льва Успенского «Слово о словах», «По закону буквы», «Имя дома твоего» и другие.
Все там сказанное запоминается само собой, сразу и навсегда.
Кстати, кроме перечисленных, очень рекомендую к детско-юношескому прочтению его же книгу «Шальмугровое яблоко».
Да и взрослым может понравиться.
Ну, а на десерт выкладываю 45 правил русского языка, в которых совершены как раз те самые ошибки, о которых в этих правилах и говорится.
Очень забавно и при этом полезно.
Полный текст »


Доза бальзама

09.10.2012

«Зима тревоги нашей» с детства, как наркотик.
Долго без нее не могу.
То есть могу, но вдруг начинает чего-то очень нехватать.
Сперва слегка, почти незаметно.
Тянет и тянет к книжной полке.
Подойдешь, рука сама потрепанный том находит.
И что там, в этой книге такого, что душу лечит и сердце врачует и дает возможность смириться с действительностью?
Не навсегда, но на время.
А навсегда и не нужно, навсегда — это амнезия и анестезия в одном флаконе, душу убивает одной дозой.
Без души-то как? Никак без неё.
Потому вытащу том, и стану примочки из бальзама к ней, к душе прикладывать.
Исцелять стану.

Жаль, не перевели фильм 83 года с Сазерлендом. Любопытно было бы глянуть.
Наш спектакль 63 года со Смоктуновским и Копеляном совершенно не вдохновляет.

Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей


Читатник Дао - Искандер

06.10.2012

В Ленинграде многие знаменитые здания реставрируются турками и финнами. То, что кажется побочным признаком конца империи — исчезновение мастеров, на самом деле является ее главным признаком.

В России нельзя забываться. Особенно когда тебе хорошо, тем более когда тебе хорошо ночью на загородной платформе.

Искандер. «Человек и его окрестности»


Буколические ужасы или Жизнь "Ивана"

25.09.2012

Читатели этнографической литературы знают, что те традиционные ценности, за которые ратуют всевозможные почвенники и огородники, в действительности близко не лежали с теми идиллическо-буколическими картинками с аккуратными пастушками-Лелями в белых рубахах при свирелях и кинематографическими крестьянскими девками с румянцем во всю морду и русой косой до полу. В этом легендарном идеальном мире непременно обитают седобородые мудрые старцы в онучах и с гуслями и мощные крестьяне с богатырским здоровьем, полученным благодаря свежему воздуху и активному труду на благо общины.
На самом деле — серо, уныло и неприглядно.
Далее приводится отрывок из переизданной в 2010 году книги Ольги Петровны Семеновой-Тян-Шанской, «Жизнь "Ивана».
Все написанное в книге, это ее собственные наблюдения за жизнью в деревне Гремячка в Рязанской губернии, что находилась неподалеку от её фамильного имения.
Кстати, сама Ольга Петровна была дочерью известного географа и путешественника Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского.
Много лет Ольга Петровна заносила в дневники все, что узнавала о жизни крестьян: обычаи, суеверия, бытоустройство, отношения между сродственниками, сельчанами, привычки в одежде, еде, работе и так далее, вплоть до самых незначительных мелочей.
Первая публикация книги была осуществлена в 1906 году, в 39 томе «Записок Императорского Русского географического общества». Позже была выпущена отдельным изданием в 1914 году, после чего надолго о ней забыли, но в 2010 году все же была выпущена издательством «Ломоносовъ».
Заказать можно в нескольких онлайн-магазинах по цене от трехсот до пятисот рублей без учета доставки, или скачать в формате PDF с либрусеков-флибуст. Формат PDF исключительно неудобен для вдумчивого комфортного чтения, и правильно было бы конвертировать его в fb2 или epub.
Ниже привожу отдельные цитаты, выборки из книги. Почти случайные.

Ольга Семенова-Тян-Шанская

Жизнь "Ивана"
Очерки изъ быта крестьянъ одной изъ черноземныхъ губернiй.

«Маленькие дети в крестьянском быту очень скоро развиваются. Взрослые не стесняются все говорить при ребенке, напиваться и драться при нем.
Бранным словам учатся от старших братьев и сестер очень рано, когда еще не умеют произносить связных фраз.
«Сукой» называют мать, когда она им в чем-нибудь отказывает — к потехе всей семьи и даже самой матери, поощрявших в таких случаях: «Продувной-то какой, ишь шельма»; «Так ее, так ее (мать), зачем тебя не слушает». Матери очень наивно иногда хвастаются способностями своих совсем малолетних детей: «И какой атаман — ведь сукой уже меня называет»; «атаманить» значит буянить, затевать какие-нибудь проказы, руководить ими. Нечего и говорить, что мальчик лет 7-12 и даже девочки этого возраста «ругаются». «Кобель», «сука», «сволочь», «блядь» — очень употребительные детьми ругательства.

Если отец бьет мать, ребенок, разумеется, жалеет мать, но не с той точки зрения, что отец не прав. Жалеет он мать потому, что «того и гляди, убьет ее батя». А лишиться матери — самое ужасное несчастье для ребенка. Мать уж будет биться как рыба об лед, а поднимет своих детей на ноги. Что же до отца, то он замечательно беспечно относится к своим детям-сиротам. Для него их как бы не существует, а мачехи бьют и обижают их.

Полный текст »


Железная челюсть с медным брюхом

08.09.2012

Какая мощь, какая игра ума, какой слог — блеск!
Первый раз открыл «Жизнь на Миссисипи» Твена и теперь получаю огромное удовольствие.
В детстве у меня были только четыре романа о Томе и Геке, не считая, естественно, Принца и нищего, Янки из Коннектикута, рассказов и публицистики, а вот Жизнь на Миссисипи тогда найти не получалось, так что сейчас наверстываю.

Марк Твен - Жизнь на Миссисипи

… Тут самый здоровенный из них вскочил и говорит: «Сидите, где сидели, джентльмены. Дайте его мне: он мне как раз по зубам!»

И он трижды подпрыгнул, щелкая каблуками при каждом прыжке, потом сбросил свою изодранную в клочья овчинную куртку и прокричал: «Сидите смирно, пока я его не отделаю! — Сбросил свою истрепанную шляпу и снова прокричал: — Сидите смирно, пока не кончатся его страдания!»

И, подпрыгнув, снова щелкнул каблуками и завопил: «У-ух! Я настоящий старый убийца, с железной челюстью, стальной хваткой и медным брюхом, я трупных дел мастер из дебрей Арканзаса! Смотрите на меня! Я тот, кого прозвали «Черной Смертью» и «Злой Погибелью!» Отец мой ураган, мать — землетрясение, я сводный брат холеры и родственник черной оспы с материнской стороны. Смотрите на меня! Я проглатываю на завтрак девятнадцать аллигаторов и бочку виски, когда я в добром здоровье, или бушель гремучих змей и мертвеца, когда мне нездоровится. Я раскалываю несокрушимые скалы одним взглядом и могу перереветь гром! У-ух! Отойди все назад! Дайте моей мощи простор! Кровь — мой излюбленный напиток, и стоны умирающих — музыка для моего слуха! Обратите иа меня ваши взоры, джентльмены, и замрите, затаив дыхание, — вот я сейчас выйду из себя!»

При этих словах он тряс головой, свирепо озирался, топчась на месте и засучивая рукава, потом вдруг выпрямлялся и, колотя себя кулаком в грудь, выкрикивал: «Взгляните на меня, джентльмены!» Окончив свою речь, он снова трижды подпрыгнул, щелкая каблуками, и заревел вовсю: «У-ух! Я самый кровожадный на свете из всех сыновей дикой кошки!»

Тогда тот, который начал ссору, нахлобучил свою старую шляпу на правый глаз, потом наклонился вперед, скрючив спину и выпятив корму, то выставляя, то пряча кулаки, и так прошелся по кругу раза три, пыжась и тяжело дыша. Потом вдруг выпрямился, подпрыгнул трижды, щелкая в воздухе каблуками (за что ему громко заорали «ура»), и тоже стал выкрикивать: «У-ух! Склоните головы и падите ниц, ибо приблизилось царство скорби! Держите меня, не пускайте — я чувствую, как рвутся из меня силы! У-ух! Я — сын греха, не давайте мне воли! Эй, хватайте закопченные стекла, вы все! Не рискуйте смотреть на меня простым глазом, джентльмены! Когда я хочу порезвиться, я сплетаю меридианы и параллели вместо сети и ловлю китов в Атлантическом океане! Я почесываю голову молнией и убаюкиваю себя громом! Когда мне холодно, я подогреваю Мексиканский залив и купаюсь в нем, а когда жарко — обмахиваюсь полярной бурей; захочется пить — хватаю облако и высасываю его, как губку; захочется есть — обгладываю земной шар, и голод ползет за мной по пятам. У-ух! Склоните головы и падите ниц! Я накладываю ладонь на солнце — и на земле наступает ночь; я откусываю ломти луны и ускоряю смепу времен года; только встряхнусь — и горы рассыпаются. Созерцайте меня через кусок кожи — не пробуйте взглянуть простым глазом! Я человек с каменным сердцем и лужеными кишками! Избиение небольших общин для меня минутное развлечение; истребление народов — дело моей жизни! Необъятные просторы великой американской пустыни принадлежат мне: кого убиваю — хороню в собственных владениях! — Он снова подпрыгнул и трижды щелкнул каблуками в воздухе (за что его снова приветствовали воем «ура!»), потом остановился и проревел: — У-ух! Склоните головы и падите ниц, ибо на вас идет любимое Детище Напасти!»

Марк Твен «Жизнь на Миссисипи»


Об чтении, об читателях и об ихних книжках

15.08.2012

Господа «Арбатские посидельцы» вздумали в этот раз пообсуждать чтение и читателей.
Не каких-то отдельно взятых, а вообще, в целом, чохом, гуртом.
Почему люди читают, отчего, для чего и зачем им это нужно.
Думается мне, что в эсэсэсере, в «самой читающей стране мира» много читали по причине информационного, эмоционального и интеллектуального голода.
Даже сказал бы, истощения.
Надо же было что-то «на мозговую кишку закидывать», подпитывать извилины и загогулины, чтобы не ссохлись.
Естественно, это касается только тех, кому оно вообще необходимо.
Сейчас информации больше, чем можно усвоить.
И фильтровать её стало сложнее — пока до жемчужинки доберешься весь в навозе измажешься.
В Совке информацию сами искали, истово, упорно.
С какими сложностями это было связано знают все, кто то время застал.
Сейчас же задача стоит обратная — оградиться от ненужной, мусорной информации, вычленять из селевого потока крупинки необходимого.
А в метро читают, мне кажется, просто чтобы провести время.
Даже не с пользой или удовольствием, а просто чтобы его, время, не заметить.
Не все, но большинство.
В транспорте никогда не любил читать, хотя без книги из дома не выходил, но для чтения, для нормального вдумчивого чтения нужна иная обстановка.
И кроме того, очень мешает вынужденная дискретность, фрагментарность, когда закрываешь книгу не потому, что дочитал до конца абзаца-главы, а бросаешь на полуслове, потому что надо выходить.
Так мне представляется.
Ну и в качестве иллюстрации ко всему вышесказанному с полсотни фотографий со всего света.

Чтение и читатели
Чтение и читатели
+ 43