Метафизика колбасы

16.04.2009

Вы, товарищи, как хотите, это мне все равно, но я не хочу обратно в СССР.
Там все было скверно, скучно, тоскливо, пусто, гнило и отвратительно.
Кроме одной вещи.
Единственная по-настоящему хорошая вещь, которая была в СССР, это наша молодость.
Которая в нем же и осталась.
И сейчас ностальгируют не по совку, не по совдепу, не по эсэсэсэру и не по колбасе за два двадцать.
По молодости собственной ностальгируют.
Поздно, товарищи.
Кончилась ваша молодость вместе с колбасой и эсэсэсэром.
Моя молодость с совком никак не связана.
Я был сам по себе, совок сам по себе.
Хотя мешал, сука, сильно.
Но все равно мы были по разные стороны экрана.
По разные и остаемся.
Так что, какая уж тут, на фиг, ностальгия.


О зубилах, кривых гвоздях и стальной арматуре

11.04.2009

Урок труда

Помню, помню эти школьные «уроки труда».
Пальцы отказываются набирать эти слова без кавычек.
Вот только в нашей школе все это выглядело совершенно иначе, чем на этой постановочной фотографии.
Никаких умильных береток, никаких халатов, все, что можно было надеть, это ситцевые бухгалтерские нарукавники и черный фартук.
То есть, если родители расстарались и сшили их, а ты захватил из дома.
Если нет, то это проблемы твои и твоих родителей.
Помню «учителя труда», кургузого то ли василь-василича, то ли иван-иваныча с неряшливым подбородком, который он, наверное, плохо видел в маленьком грязном зеркальце, когда громко скреб щеки по утрам безопасной бритвой «Нева».
Мятые темные штаны с вытянутыми коленями.
Именно штаны, а не брюки.
Жеваный пиджачок с растянутыми карманами и лоснящимися локтями.
Сизо-клетчатая рубашечка с непременно расстегнутой верхней пуговицей и выглядывающей из нагрудного кармана пачкой «Севера».
И умопомрачительное косноязычие, поражавшее меня в нем с первого дня.
Объем его активного словаря не превышал словарного запаса Людоедки-Эллочки, только состоял из узкоспециальных терминов вроде «чугуний», «люминь», «держи кардан», «цапфой по еблу», «вмажем по стакану».
Ну и все эти термины разбавлялись обычным, я бы сказал, бытовым матом.
Василь-василич матом разговаривал, а когда хотел грязно выругаться, употреблял что-то вроде: «интеллигент вшивый», «дохуя умный, что ли», «начитанный ты больно, бля», «а папочка у нас, небось, профессор» и тому подобные обороты, столь любимые гегемоном.
Не знаю, читал ли он что-нибудь кроме газет «Правда» и «Труд», подписка на которые была обязательной.
Думаю, что и их он не читал.
Раз в месяц каждый учитель должен был делать коротенький доклад по международному положению и рассказать о наших успехах на всех фронтах.
Ну, там, пламенная борьба американских негров за свои права, наша битва за урожай, сводки с фронта полевых работ, репортажи с передовой линии уборки картофеля, очерки из горячих точек посевной-уборочной и тому подобная милитаризированная чушь.
То есть мы все время находились в состоянии войны со всем миром, с природой и с самими собой.
Причем, все время почему-то проигрывали, списывая это на что и кого угодно, только не на собственную безрукость, безголовость и неумение-нежелание работать.
Думаю, что газет василь-василич не читал, а информацию черпал из висевшего тут же в мастерской большого допотопного черного блюдца громкоговорителя.
То ли громкоговоритель этот был неисправен, то ли всем был до фонаря, но он никогда не выключался и круглосуточно что-то хрипло рассказывал.
Вряд ли иван-иваныча хватило бы даже на то, чтобы более-менее связно изложить на бумаге услышанное, и вернее всего, пару тетрадных страничек для него исписывал какой-нибудь его друган-собутыльник из старших классов.
Откуда и почему он попал в школу, не знаю.
То ли уволили за профнепригодность с близлежащего завода «Каучук», то ли перебрался на более спокойное место из сантехников, но учителем ни в каком смысле этого слова он, конечно, не был.
Этот василь-василич не утруждал свои мозги чтением методичек, выстраиванием учебного плана, придумыванием интересных заданий.
Он поступал проще.
Например, заставлял здоровенным напильником стачивать (сдрочить, как он выражался) два сантиметра со стальной болванки.
Болванки выуживал тут же из ящика с металлическими отходами, а сантиметры надо было отмерять деревянной школьной линейкой, ибо штангенциркуль в школе был один и всегда был заперт в шкафу, как ценный учебный экспонат.
Или, скажем, из обрезков кровельного железа надо было при помощи ржавого зубила и клещей согнуть совок для мусора.
На глазок, без чертежей и объяснений.
Как иногда плавать учат — столкнут в воду и выплывай, как знаешь.
Бессмысленное сорокапятиминутное елозание зазубренным рубанком по обрубку деревяшки.
А время от времени он притаскивал откуда-то ящик разнокалиберных гнутых гвоздей и весь класс дружно выпрямлял их, стуча молотками.
Подозреваю, что гвозди он потом использовал в своем подсобном хозяйстве.
При тогдашнем глобальном и повальном дефиците всего, в том числе и гвоздей, василь-василич должен был оставаться доволен.
И это, кстати, единственный из всех полученных в школе «трудовых навыков», что пригодился в жизни.
Все остальные нужные и полезные навыки и знания приходилось приобретать самостоятельно.
Впрочем, это относилось не только к урокам иван-иваныча, а и к школе как таковой.
Читать и писать я умел до школы, и из нее вынес, пожалуй, только вызубренную таблицу умножения, плюс, стойкое отвращение к организованной учебе и всем видам учебных заведений.
В мастерской иван-иваныча у окна стоял обшарпанный токарный станок, предмет гордости и нежной его любви.
Иногда станок неожиданно начинал работать, производя оглушительный рев, скрежет и подозрительно стуча чем-то там у себя внутри.
И тогда наполненный простой рабочей радостью иван-иваныч щедро обещал круглым отличникам «дать порулить».
Отчего очкастые круглые отличники бледнели и принимались убеждать иван-иваныча, что не такие уж они и круглые, и вообще даже и не отличники вовсе, а так, самые обычные хорошисты, а в четвертом классе даже тройки как-то получили.
Но пугались они зря, потому что за станок иван-иваныч все равно пускал только классово близких ему двоечников и второгодников с «камчатки».
Им он вообще позволял многое.
Им разрешалось за компанию подымить в классе папироской при закрытой двери и открытом окне.
Рассказывал им свои анекдоты и гоготал над услышанными от «камчатской» компании.
Анекдоты, разумеется, были специфические, что называется, не для дам.
Других там не рассказывали и, видимо, не понимали.
Одним из любимых классных заданий иван-иваныча было такое: он раздавал всему классу по обрезку стальной арматуры и заставлял все сорок пять минут пилить ножовкой эти пруты на куски.
Размер и количество кусков значения не имели.
Да, собственно, и ничего во всем этом значения никакого не имело.
Больше всего угнетало то, что вообще являлось в совке всеобъемлющим и основополагающим — это абсолютная, возведенная в принцип бессмысленность труда.
Ощущение ненужности и абсурдности своего труда, вот что сильнее всего врезалось в память и осело где-то в подсознании неким рефлексом, когда при словах «работа», «труд» немедленно сводит скулы и требуется срочно принять портвейна, чтоб унять эту скребущую, тянущую тоску, когда от безысходности и бессмысленности окружающего хочется выть волком.
Да, но это уже не о школе.
Ну, а о процессе приобретении мною полезных трудовых навыков в простой советской школе, вроде все рассказал, что помнил.
Правда, и помнить особо нечего.
Наверное, оно и хорошо.


Тридцать три

05.03.2009

Andy

Семьдесят шестой год. Через год, пятого марта я женился. И вот, уже тридцать три года. По стаканчику винца выпили, отпраздновали.


Шести-семидесятничество

27.02.2009

Что-то потянуло меня на винтажные фото.
А миленькие были девахи. И прикид симпатичный. Мне эти времена вообще нравятся. Вот только дизайн был отвратительный. Ну, на мой личный вкус. А все остальное, просто сплошной ништяк.

mini-skirts
дальше больше


Стиляги форева!

22.02.2009

Вопреки стойкому предубеждению в отношении российского кинематографа, особенно, когда речь заходит об очередных раздутых блокбастерах, обильно подкармливающих рекламными деньгами всевозможные медиа, так вот, вопреки всему этому, послушав совета человека, которому доверяю, посмотрел таки «Стиляг».
Абсолютный и полный восторг! Будто окунулся в собственную юность, в собственные двадцать лет. Ведь, по сути, и тридцать пять назад все было ровно так же, и те же были люди, те же ситуации, те же номенклатурные сынки, такие же комсомольские патрули с повязками и ножницами. Даже антураж в основном все тот же, совковый, только другой прикид и другой сленг. Ну, может быть, жлобы выглядели немного иначе. Хотя они всегда одинаковые, во что бы ни были одеты и в какие года не жили бы.
Но это волшебный фильм! Хотя, боюсь, его не прочувствуют и не поймут те, кто был всегда «как все», и никогда не был и не хотел быть кем-то вне толпы, вне системы. Не хотел или попросту не хватало духу перестать быть клоном.
Это все же фильм-ностальгия, фильм-воспоминание, независимо от того, был ты стилягой, битником, хиппи или панком. Это фильм-ностальгия для тех, кто все же хоть кем-то был. А, может быть, даже и остался.
Словом, я очень рад, что посмотрел.
Это наш фильм.
Отдельно только хотел добавить пачку дополнительных восторгов клипу по мотивам «Скованных одной цепью» с Евгенией Брик в роли комсомолки Кати. Которая, кстати, напрочь обыграла всех прочих барышень. Евгения, конечно, а не комсомолка Катя.

И «Чайфная» композиция в финале хороша


Родные напевы

30.12.2008

На днях прислали такой вот забавный раритет: программа советского новогоднего телевидения аж за 1974 год.
А я уже и забыл совсем о таких захватывающих передачах, как "На вопросы телезрителей отвечает политический обозреватель Ю.А. Жуков", "Всесоюзный репортаж", "Советский союз глазами зарубежных гостей", "Экономика и благосостояние народа", "Родные напевы", "Веселые нотки", "Поют пионерские горны" или, скажем, "Концерт артистов зарубежной эстрады", где этих артистов ровно два: Катарина Валенте и Мишель Легран.
А чего стоит заголовок, напечатанный большими жирными буквами: "ЦВЕТНОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ".
Для тех, кто не знает, телевидение тогда было черно-белое, а цветное шло отдельными рубриками.
И при всем этом, кстати, отличные подборки научно-популярных фильмов, "Шахматная школа" или "Физика для малышей".
Словом, смотрите, вспоминайте, ностальгируйте.
За присланные фотографии отдельная благодарность Павлу.

Советское телевидение за 1974 год
+1


Лимонад Буратино, крафт-бумага и СССР

01.10.2008

Толстая, грубая коричневая бумага.
Когда в нее заворачивали колбасу, то на бумаге оставались мокрые следы.
Потом, когда бумага подсыхала, эти следы почему-то зеленели.
То ли сама бумага зеленела, то ли крахмал из колбасы, то ли еще что-то.
В магазины эту бумагу привозили в огромных тяжеленных рулонах.
Иногда мясников заставляли рубить эти рулоны вдоль.
Но мясники, будучи отдельной и влиятельной кастой, редко на это соглашались, потому что топоры свои берегли.
А любой мясник мог послать в любое срамное место любого директора магазина, не говоря уже о товароведах, заведующих отделами и прочей руководящей мелочи.
Поэтому чаще бумагу заставляли резать рабочих.
Работа нудная, скучная и тяжелая.
В запойных магазинах похмельные работяги резали обычными ножами, какие под руку попадутся.
В более трезвых магазинах рукоделистые работяги либо сами делали специальные «уголки» из закаленной стали, либо заказывали у корешей с заводов.
Когда весь рулон превращался в кипу разномерных листов, их резали уже на столах длинными ножами до нужного размера и разносили по отделам.
В мясном отделе в них заворачивали колбасу, потроха и мясо.
В молочном — сыр, творог.
В кондитерском листы ловко скручивали в кулечки, в которых отвешивали сухари, сушки, конфеты и прочую россыпь.
Весовой сахарный песок, кстати, тоже часто продавали в таких кульках.
В хлебные отделы никакой бумаги почему-то положено не было.
А картошку продавали в больших бумажных пакетах по три килограмма.
Стоил пакет, если не ошибаюсь, тридцать копеек.
Будучи «бедным студентом», иногда выкидывал из пакета несколько картофелин, кидал туда стеклянную банку «Чечевицы в томатом соусе», и таким образом снабжал свой молодой растущий организм белком.
Правда, не животным, а растительным.
Но это уже детали.

Девяносто процентов мясников, вернее, рубщиков, которых я знал, были здоровенными мужиками, больше похожими на одесских портовых грузчиков.
Наверное, не все они были именно такими, но собирательный потрет, сохранившейся в памяти выглядит так.
Руки, как покрытые шерстью окорока, пунцовые ряхи, мутно-водянистые выпуклые глаза и огромный живот в испачканном кровью фартуке.
Пили они в количествах, иногда, невероятных.
Пили, ясное дело, только водку.
Хотя знал одного или, может быть, двух, предпочитавших коньяк.
Но это уже были эстеты и даже отщепенцы.
Настоящий мужик, как известно, пьет исключительно водку.
Коньяк по рангу был положен партийной, административной, научной и прочей номенклатуре.
Разнообразное жулье тоже предпочитало коньячок, но как вещь статусную.
Изредка его употребляла и вшивая интеллигенция.

Стеклянные банки с консервами и соком почему-то всегда были ужасно грязными и пыльными.
Что маленькие трехсотграммовые, что большие трехлитровые.
И крышки у них были непременно ржавые.

Молоко в треугольных пакетах.
Синих и красных.
Цвет пакета зависел от жирности.
Из них было удобно пить где-нибудь на природе.
Отрываешь уголок и пьешь.
И они никогда не падали, в отличие от нынешних прямоугольных.
Но тогда прямоугольных пакетов почему-то не было.
Если не ошибаюсь, первые прямоугольные пакеты появились во время Олимпиады в восьмидесятом году.
В них продавали финский сок Marli.
К каждому пакетику даже прилагалась трубочка, что вообще уже было делом невероятным.
У меня даже сохранился набросок тех лет с этими пакетиками.
Тогда же в изобилии появились (а вскоре и закончились) финский клюквенный ликер Арктика и чудесный кипрский мускат Loel.

Еще очень любил молочный коктейль, который делали в магазинах в больших гудящих машинах.
В промышленных миксерах.
В большой алюминиевый стакан кидалось полбрикета мороженого, вливалась ложка или две сиропа и доверху доливалось молоком.
Этот стакан продавщица цепляла к миксеру и через несколько минут разливала пенное густое содержимое уже по стеклянным граненым стаканам.
Стаканы ополаскивала тут же, в специальном приспособлении вроде уменьшенной копии биде.
Или питьевого фонтанчика.
То есть, струйка воды била снизу.
Вниз же и сливалась.
Еще, кроме коктейля, из больших стеклянных баллонов разливался сок.
Помню вечный сливовый, яблочный, персиковый и томатный.
Сливовый и персиковый не любил за то, что они были мутные, «с лохмотьями».
Для томатного сока на мокрых мраморных прилавках стояли блюдечки или стаканы с солью и алюминиевой ложечкой.
Соль всегда была влажная, комками и красноватая от сока, а ложки были в налипшей соли.
Из-за этого томатным брезговал.
Противно было цеплять на общественную ложку кусок мокрой красной соли и кидать в стакан.
Правда, стаканы тоже были общественные и формальные манипуляции в струйке воды чище их не делали.
Но тут уж деваться было некуда.
Пластиковых или даже картонных стаканов тогда не было.
В картонных стаканчиках продавалось только фруктовое мороженое за семь копеек.
Зато деревянные занозистые палочки для мороженого были бесплатными.
Можно считать это великим достижением социализма.

Из хлеба любил Городские булки, батоны Студенческие, Рижский хлеб, Бородинский и, когда попадались, рогалики.
Еще калачи и ситники были вкусные.
В охотку, не часто брал Хало.
Хало, это такой плетеный, похожий на толстую косу батон, посыпанный маком.
Очень любил калорийные булки с изюмом и ореховой крошкой сверху.
Среди крошки иногда попадались и половинки орехов.
На работе перекусывал просто парой Городских булок с бутылкой лимонада Буратино или Тархун.
И все.
Было очень вкусно, дешево и «насыщательно».
Такой хлеб (как, впрочем, и лимонад), пропал уже очень давно.
Не говоря о рогаликах и калорийных булочках.
Сейчас хлеб вообще дрянь.
Дерьмо, я бы даже сказал.
Единственное достоинство нынешнего хлеба в том, что он есть всегда и он всегда мягкий.
Ну, о хлебе еще некоторых советских легендах я уже писал.

И вы думаете, что я хотел бы снова туда, чтобы есть Городские булки и запивать их Буратино?
Даже и не думайте.