Санта-Клаус и Скелет

16.03.2006

santa sceleton

Темными декабрьскими ночами коварный и хитрый скелет любил поохотится на беспечного толстяка Санта-Клауса. Санта по ночам разносит подарки, а скелет пристроится за ним и тихонечко крадется на своих костяных цыпочках. Чтобы цыпочки не стучали он приклеивал к ним скотчем кусочки толстого войлока. И вот так крадется он, бывало, крадется, а потом как гаркнет над самым ухом беспечного Санта-Клауса: "Га-а-р!". Санта от страха в обморок упадет, а скелет мешок его подберет и быстренько к себе бежит. Там из мешка все подарки вытащит, и на их место покидает косточек разных: бедренных, реберных, запястных и позвонков до кучи туда же бросит. Завяжет мешок, схватит, и обратно к Санта-Клаусу бежит. Прибежит, мешок положит, и пока Санта не очнулся, убегает. Прибежит к себе в склеп и радостно хихикает, потирая костяные ладошки.
Так они и жили.


Коктейль

15.03.2006

Тоску можно разбавлять красотой для уменьшения терпкости и остроты.
А вот саму красоту лучше употреблять в чистом виде.
Мир она, может, и не спасет, но ежели вот так залпом, с выдохом ее принять, рукавом занюхать и глазами заслезившимися окрест глянуть, то жизнь точно лучше покажется.
А что еще надо…


Тибетский рецепт

15.03.2006

В некотором царстве, в некотором государстве, давным-давно, когда во всех палатках и магазинах еще продавался спирт «Рояль», сделал я из одной такой бутыли чесночную настойку. Что-то там такое от сердца или для желудка или от пота ног, не помню.
Чеснока туда, согласно тибетскому рецепту, было вбухано какое-то чудовищное количество. А пить настойку все по тому же рецепту полагалось по пять капель на стакан молока один раз в день. Строго.
Ну, порубил я чеснок, запихал в бутыль, бутыль пробкой пластиковой забил, пластырем горлышко обмотал и поставил в холодильник настаиваться.
Полный текст »


Банджисткие страдания

14.03.2006

Когда-то давно мне попалось в руки банджо и я, конечно же, решил выучиться на нем играть. Перейти на него с гитары оказалось нетрудно. Трудности начались потом.
Во-первых, банджо, это барабан. То есть барабан, к которому присобачен гриф и сверху натянуты железные струны. Банджо, это громко. И банджо действительно классная штука, если уметь на нем играть. Но это, в общем, преодолимо.
Его, банджо, неудобство в неуниверсальности. «Дубинушка» на нем не звучит. То есть громко, но не звучит.
Романсы и шансон любой национальности тоже звучат неубедительно. О моцартах с шубертами вообще речи не идет. Так что остаются одни лишь песни американских пастухов. Ну и джаз. Но пастушьи песни, это просто, а джаз — сложно.
Еще банджо неудобно тем, что на колено его не положишь уютным изгибом, как гитару, поэтому музицирование на нем предполагает строго вертикальное положение и лямку на шее. А лямки не всем нравятся. Да и доверительно-романтическую атмосферу стоя трудно нагнать. Нагнести… Нагнесть.
В общем, отдал я его кому-то. Ну как можно спеть девушке что-нибудь душещипательное и слезоточивое стоя как дурак с поводком на шее?
Вот и отдал.

Банджо


Тяжелая жизнь совы

13.03.2006

Тяжело быть совой.
Раздражает, что живешь здесь, но в другом часовом поясе.
И не поймешь: то ли ты всех опережаешь, то ли они тебя.
Ночью кажется, что — ты.
Потом днем звонят и кричат: «Как! Ты еще ничего не знаешь?!».
Это раздражает.
Раздражает отставание «проснулся» от «встал» на полсуток.
И «заснул» от «лег» на те же двенадцать, но в другую сторону и с тем же результатом.
Раздражает «доброе утро!» в телефонной трубке, когда только-только удалось уснуть.
И вот эти, с бодрыми лицами невпопад.
И почему разбудить звонком они считают нормальным, а ты в ответ на то же самое слышь хрип, стоны и невнятный мат?
Раздражает завтрак в три пополудни и ужин в восемь утра.
Не сам факт, а отношение к нему тех, из другого часового пояса.
Откуда такое негодующее внимание ко времени моего обеда?
Будто они гастроэнтерологи, а я у них лечусь.
Раздражает, что в пик общительности никому невозможно позвонить, потому что не позволяют воспитание и правила приличия.
Раздражает, что в самое работоспособное время никто и ничто вокруг не работает кроме интернета и телефона, по которому все равно некому позвонить.
Раздражает, что когда приходишь в магазин за йогуртом на завтрак, там либо только что закончилось, либо еще не завезли, и спят все, кроме хмурых мужиков в форме.
А ты бодр и хочешь перекусить.
Раздражает, что вечером солнце всходит, а утром как раз начинает заходить и вы с ним как-то не совпадаете.
То ли ты спешишь, то ли оно отстает, то ли вы оба в разных направлениях.
Раздражают часы со стрелками, потому что невозможно понять — надо ложиться или уже пора вставать.
Часы вообще раздражают.
А если еще и тикают, то хочется их немедленно расстрелять, залить в цемент и утопить в заливе.
Да много чего раздражает, если ты — сова.


Гнус

12.03.2006

Ты что-то умеешь, что-то имеешь, тебе повезло, им нет — и им невозможно завидно.
И все, что они сами умеют, это мелко жужжать, и задыхаясь от ненависти и страха подлетать сзади с заточкой в потной руке.
Как ночные комары: вроде и зуд в теле и слышно, как летает, а не видно и прихлопнуть трудно.
Отвлекает и раздражает; отмахиваешься не глядя, почесываешь желваки, и думаешь удовлетворенно, что вот такой гнус вокруг тебя вьется — значит, есть вокруг чего и почему кружить и пытаться ужалить, стремительно убегая, пока не смахнули на пол небрежной рукой…


О теоретической практике

02.03.2006

Теоретически мы все здорово подкованы, а некоторые даже местами сильно образованы.
В теории мы всё знаем: и как надо, и как не надо, и что вредно, и что полезно, и что важно, а что пустяк, и что капля никотина за тридцать с половиной минут доводит здоровую лошадь до белой горячки с циррозом печени и болезнью Меньера по всем каппилярам.
Только что с той теории…

Один практик лучше, чем целый институт теоретиков.

Почему никто в здравом уме не даст своего ребенка, да хоть бы и себя, оперировать академику?
Вот именно потому и не даст. У академика симпозиумы, научные работы, публикации, кафедра, воспитание научной смены, умные теоретические разработки и встречи в верхах. Он не помнит уже какой рукой скальпель держать. Или там фонендоскоп. Он весь в мыслях, в размышлениях. Он мыслит не одной твоей жалкой поджелудочной железой, а глобально, тысячами, миллионами. У него стратегия. Маршал тоже не о солдатике с мозолью в правом сапоге думает. Он армиями мыслит, дивизиями. Вот и академик весь в научных эмпиреях витает. Небожитель.
А тут и мы все к нему — пациенты-практики.
Полный текст »