О деформациях

24.03.2018

Те кто постарше помнят совершенно выбивающуюся из нынешнего милитаристского тренда, жизнеутверждающую пацифистскую песенку про Пусть всегда будет солнце.
Так вот, будучи малым школьником, слыша её, удивлялся мальчику, который зачем-то забился в укромный уголок, и там в темноте рисует и пишет на листке дерева что-то про небо и солнце.
Мне его даже жалко было, потому что ясное дело: в углу он прятался, видимо, не хотел чтобы кто-нибудь видел его художества.
Ну или уж не знаю чего или кого опасался, но явно стремился к уединению, поэтому я жалел бедного забитого мальчика.
Такая вот детская аберрация восприятия.


Аберрации эйдетики

08.02.2017

Бродячий точильщик ножей

В другой жизни, давно и неправда.
Крики старьёвщика со двора по утрам: «Старьё берё-ё-м!»
Бродячий ремесленник-лудильщик: «Лужу, паяю, примуса починяю!»
За ними приходит с деревянным станком на плече точильщик: «Точу ножи, ножницы, бритвы правлю, мясорубки восстанавливаю!»
Шуршащий скрип педали, крутящей колесо, звон ножей-ножниц под неспешное шарканье дворницкой метлы.
Но самыми первыми приходили разносчицы молока с тяжелыми корзинами, а то и с бидонами на коромыслах: «А вот маслице-молоко-сливки-сметанка-а! Утренние, с-под коровки только-только!»
Может, и не было ничего, и не помню всего этого, а лишь выдумал, начитавшись дядьки Гиляя.
Но старьевщики малышне вместо денег в обмен давали крашеные мячики из папье-маше на резинке и петушков на палочке.
Это точно.

С.Архипов. Старьевщик


Крокодилы и ностальгическая пастораль

13.08.2016

Дамы и господа.
Ну что вы, право, даже не даете человеку пустить крокодилову слезу.
Одну большую, пахнущую крепким чаем, табаком и такой уютной тоской.
Ну захотелось мне покапризничать, помелодрамничать, чего же человека с настроения сбивать?
Все равно же завтра снова уйду в цинизм и человеконенавистничество.
Буду писать злые и сумасшедшие тексты, и вообще всячески глумиться над всем.
А сейчас так захотелось пасторали, томных вздохов по ушедшей юности, пролетевшему детству, порушенным идеалам и прочей чепухе.

Ностальгия с крокодильими слезами

и еще 39 слёз


Ананасная радость

22.03.2015

В конце восьмидесятых или в начале девяностых решили ребенку на день рождения купить ананас.
Ананас по тем временам был чем-то вроде летающих тарелок: все говорят, они есть, и кто-то даже их видел в кино, но живьем не сталкивались.
И вот, заработанные на Арбате доллары мы понесли в один из первых магазинов принимавших к оплате валюту, недавно как раз открывшийся на Калининском проспекте, .
Крошечный ананасик, размером с большое яблоко стоил 20 баксов, сумма по тем временам внушительная.
Но чего не сделаешь для ради любимого дитя.
Купили ананас, а на оставшееся даже прихватили пару пачек «родной» жевательной резинки.
Ананас, сволочь, оказался кислым, как лимон с уксусом.
Порубили его на куски, засыпали сахаром, но удовольствия все равно никакого. Очень было обидно.
Особенно с учетом того, что в обычных магазинах тогда вообще ни черта не было, а что было, только по талонам, карточкам покупателя и паспортам с пропиской.
Но хотя бы жевательной резинке порадовался ребенок, и то приятно.
А ананасы он с той поры не любит.

Ананасная радость


Брюква, рокфор и ботвинья с затирухой

10.11.2014

Открыл тут коробочку бри, и вспомнил вдруг семидесятые, когда родители часто покупали камамбер, возникший тогда неожиданно на прилавках.
Кто-то, видимо, как обычно, расплачивался натурой за «братскую помощь».
А почему камамбер всегда был в продаже на фоне отсутствия прочих сыров, это понятно.
Не советская это еда, не русская. Ну какой православный строитель коммунизма по доброй воле будет есть что-то заплесневелое?
Даже под водку, даже под Тройной одеколон не станет.
Вот и покупали этот сыр лишь очень отдельные ценители с пониженным уровнем русской-народной замшелости.
Эдакие гастрономические диссиденты.
А основная добропорядочная масса, разумеется, игнорировала безобразное буржуазное извращение, и покупала (когда попадался) сыр Российский, желтый, в мелкую дырочку по два девяносто. Впрочем, цены точной не помню. Может, и рубль шестьдесят, а может, и три двадцать.
В то же время, в семидесятых, собирали как-то посылку в Калужскую губернию, и кроме всего прочего, как сейчас понимаю, по недомыслию, положили туда пару коробочек Камамбера в качестве особого деликатеса, дабы приобщить сельскую интеллигенцию к гурманизму.
Уже потом, позже, узнали, что деликатес этот был выброшен продовольственно девственными селянами в помойку со словами: «Эх-ма, а сыр-то ужо пропал, эвона, как плесенью порос!»
С одной стороны, можно было бы в сопроводительном письме написать, что таким он и должен быть, чтобы не пугать неподготовленных людей импортными изысками, но с другой стороны понимаю, что все равно не помогло бы.
Ну не понимает русский человек еды с плесенью.
Вот отец очень любил рокфор, и постоянно его покупал, то есть рокфор в доме был всегда, когда попадался в магазине.
И несмотря на это, бабуля относилась к рокфору с брезгливостью и терпела лишь потому, что отцу он нравился.
С запахом в холодильнике она смирилась, но, как можно есть протухший и вонючий сыр, все равно не понимала.
Все же в нашей генетической памяти жестко сидят репа с брюквой и лебеда со щавелем.
Картошка на Руси относительно недавно появилась, и спасибо царице-матушке за подавление картофельных бунтов.
Так до сих пор и жрали бы одну брюкву.
Да даже и не брюкву, — она тоже поздно появилась вместе со свеклой, — а ели бы репу с редькой.
В то время русским пейзанам хуже горькой редьки надоедали лишь овсяные и гороховые кисели.
Овсяный кисель, штука специфическая, на любителя.
Я не его фанат, но сейчас смог бы съесть, хотя и без удовольствия. С молоком, например.
А вот в детстве не переносил совершенно. Одно слово — кисель, кислый, закисший.
Да и специфический запах овсяной закваски тоже аппетита не подогревал.
Так что если бы не царь Петр, не греческие монахи с их «грецкой» крупой, если бы не редкое и дорогое заморское «сарацинское пшено», так и жевали бы по сию пору моченые яблоки с солеными груздями, ботвинью затирухой заедали, а на праздники отпаривали бы овес для каши.
Овсяную «кафолическую» размазню не ели.
Вымачивали и парили цельный овес. По-нашенски, по-брутальному — только россия, только хардкор.
Приятного аппетита.

Брюква с затирухой


Вопреки

12.06.2013

Гений инженерной мысли, способный из чего попадется собрать все что угодно.
Самородок, на интуиции строящий какие-то сложнейшие конструкции, которые работали вопреки всем учебникам и вердиктам профессионалов.
Некрасивый, нелепый и неловкий.
Ужасный в общежитии, громкий и бесцеремонный, но без вопросов всегда и везде готовый помочь.
Ценящий, любящий и тонко чувствующий юмор.
С отличным музыкальным слухом, но с отвратительным музыкальным вкусом.
Обожающий громко петь Орландино и бесконечно насвистывающий полонез Огинского.
Я писал о тебе здесь и здесь.
Практически готова почти документальная повесть, в которой ты главный и почти единственный герой.
Повесть, которую ты уже не прочтешь.
Мы дружили с тобой почти пятьдесят лет.
Ты жил трудно, тяжело, как не дай бог никому.
Но ты жил вопреки и несмотря.
Упокой Господи беспокойную твою душу.

Пушкин


Десять минут счастья

05.06.2013

Детство, отрочество, юность.
Сандалики, галоши на валенках, варежки на резиночках, шарф, повязанный поверх пальто.
Расшибалочка за школой, первые сигареты там же, драки в туалетах.
Обжиманцы, теплые губы, грубые чулки на резинках.
Все это время в совке прошло.
Дрянь времена были, хотя хорошее тоже случалось, не глобальное, а так, по мелочам.
Но все большое из таких мелочей состоит, как рубль из копеек.
Вот по советским рогаликам скучаю.
Со слоеным, пышным мякишем и хрустящей корочкой.
Вернее, их тогда два сорта было, один с мягкой матовой корочкой, а второй с хрустящей глянцевой.
Оба были хороши.
А тот что мягкий, можно было разматывать и отрывать по кусочку, смаковать.
И по булке городской скучаю, и по батону студенческому за одиннадцать копеек.
А какой тогда рокфор был… И чеддер с запахом старых носок…
Ломоть булки маслом смажешь, рокфор поломаешь, куски сверху разложишь и из турки в чашку кофе горячий нальешь.
И уже хорошо, уже радость, ну разве что сигаретку.
А нынче ничего нет, хотя, казалось бы, все есть.
А вот хлеба нет.
И рокфора нет, и батона, и масла нет.
То есть все есть, но вкуса во всем этом нет.
Пресно, безвкусно, без аромата.
И кофе без кофеина, без запаха и, кажется, даже без кофе.
И удовольствие без радости, и радость без восторга.
Кругом эрзац какой-то, везде имитация.
Потёмкинское государство.
Но и у него отбирали мы свои десять минут счастья.
Так по мелочам и жизнь в памяти собираешь, по минутным счастливым пазлам.
Копеечка к копеечке, вот и жизнь сложилась.

Десять минут счастья