Когда я был маленький
Завел подраздел в «Страницах», который назвал «Когда я был маленький». Во-первых, потому что там каждый абзац начинается с этих слов, ну, а во-вторых, потому что там все действительно о том времени, когда я был маленький.
Надеюсь, буду и дальше вспоминать и раздел будет пополняться. Заодно буду выкладывать и отдельными постами.
Здесь нет никаких малоизвестных фактов, анекдотов, литературы и полезных ссылок.
Здесь есть только короткие вспышки памяти, флэшбеки из моего далекого-далекого детства.
Иными словами, здесь нет вообще ничего, что могло бы оказаться интересно кому-либо кроме меня самого и самых близких мне людей.
***
Когда я был маленький, меня, как и большинство советских детей, водили в детский сад. А в детском саду почему-то надо было носить чулки и лифчик.
Зачем был нужен лифчик, я не помню. А чулки пристегивались резиновыми прищепками с проволочной петелькой, но все время сползали. Вполне возможно, что чулки как раз и пристегивались к этому лифчику. Пояс непременно сполз бы вместе с чулками, а лифчик держался на бретельках и деться никуда не мог.
Так я думаю.
Когда я был маленький и болел, мне давали пить горячее молоко с медом.
Худшей пыткой был только витамин А на черном хлебе, от которого выворачивало наизнанку.
С тех пор я не пью молока и не ем меда.
Тем более, горячего молока с медом. Ужас какой-то. От меда у меня начинает болеть горло и живот. Видимо, его делают неправильные пчелы.
Когда я был маленький, я не боялся атомной бомбы. И вообще никакой бомбы не боялся. Зато боялся «малярийных» комаров. Это такие здоровенные и совершенно безобидные, как я гораздо позже выяснил, насекомые. Но любви к ним я и сейчас не испытываю.
Когда я был маленький, мы с дедушкой частенько прогуливались по скверу и он покупал мне мороженое, облитое шоколадом и посыпанное ореховой крошкой. Не вафельной крошкой, а ореховой. Само мороженое было кофейного цвета. Оно продавалось завернутым в цветную фольгу и было очень красивым и вкусным. Стоило оно 28 копеек.
Иногда, для разнообразия мы покупали «Ленинградское». Такой прямоугольный брикет, облитый очень вкусным шоколадом и тоже завернутый в фольгу. Кажется, он стоил 22 копейки.
Сейчас такого мороженого не делают. Сейчас делают, извините, дерьмо.
Когда я был маленький, мы с дедушкой иногда доходили до киоска на другой стороне сквера и он покупал мне коробочку болгарского рахат-лукума, где на крышке была изображена тетка в национальном костюме.
В коробочке на вощеной бумаге, плотно прижатые друг к другу лежали желтые, розоватые и зеленоватые полупрозрачные очень красивые квадратики, припорошенные, как снегом сахарной пудрой.
Рахат-лукум нравился не только на вкус. Он доставлял мне эстетическое удовлетворение своим видом.
Но таких слов я тогда не знал, поэтому сперва я тщательно облизывал припорошенный сахарной пудрой кубик, и когда он становился прозрачно-розовым или прозрачно-желтым, просто сидел и с удовольствием его разглядывал, прежде чем начать есть.
Когда я был маленький, я очень любил засыпать под веселые разговоры взрослых гостей из соседней комнаты.
И чтобы из под двери пробивалась полоска света. Я лежал в темноте, смотрел на эту полоску, слушал жизнерадостные голоса и незаметно засыпал совершенно умиротворенным.
Когда я был маленький, все наши гости были веселые и жизнерадостные.
Когда я был маленький, я любил лечь пузом на диван и смотреть, как по оранжевому, натертому до блеска паркету бегают солнечные зайчики, проскальзывающие сквозь узорную листву за окном и прозрачные тюлевые занавески. Это было такое радостное зрелище, что в груди все сладко замирало от счастья.
Когда я был маленький, мне нравилось плавать под водой в ванной.
В ней тогда было удивительно много места.
Когда я был маленький, я любил поставить диванные подушки домиком, заползти туда и сладко замирать, представляя, что не смогу вылезти обратно. Было страшно, но приятно, потому что я знал, что в любой момент могу освободиться. Но именно это и делало страх таким сладким.
Когда я был маленький, в деревне меня два раза водили в женскую баню.
Я ничего не запомнил, кроме металлических тазов и пара.
Вот дурак-то.
Когда я был маленький, я лепил из пластилина солдатиков, у которых руки и ноги были из бечевки или старых шнурков, а на головах были папахи, сделанные из крышек тюбиков зубной пасты.
В солдатиков было очень интересно играть, потому что двигались они, как живые.
А держа их за папахи ими было удобно управлять.
Когда я был маленький, любимым местом для игры в этих солдатиков был один из книжных шкафов в коридоре с особенно толстыми и потрепанными книжками самых разных размеров, который представлялся огромной скалой с выступами и пещерами, по которым карабкались солдатики, и на которых они перестреливались между собой из спичечных автоматов, и с которых они потом срывались и падали.
Но не насмерть, а как в кино — вставали и снова лезли и стреляли и выкрикивали что-то героическое.
Когда я был маленький и меня укладывали спать, а спать не хотелось, я ложился лицом к стене и рассматривал рисунок на обоях, где водилось много разных людей, животных и сказочных чудовищ, которые каждый раз показывали что-то новенькое.
Когда я был маленький, мне нравилось лечь на оранжево-желтый блестящий паркет, высыпать из коробки много-много разных маленьких разноцветных лакированных деталек деревянного конструктора и долго-долго складывать из них красивые и причудливые сооружения.
Все они были не только красивы, но обязательно имели и какое-то утилитарное, прикладное, народно-хозяйственное значение, о котором я тогда не догадывался, но чувствовал потенциальную важность для страны своих построек. Поэтому никому их не показывал, а разбирал и начинал собирать новые, не менее красивые. Наверное, с детства чувствовал, что инициатива наказуема, а прекрасное никому не нужно.
Когда я был маленький, телевизор у нас был черно-белый и тоже маленький.
И по черно-белому телевизору иногда показывали мультфильмы.
Показывали очень редко, очень скучные, очень одинаковые и ужасно нравоучительные.
И почему-то одни и те же.
А мне нравились «Приключения Буратино», «Чиполлино» и «Беги ручеек».
Но их, как и все хорошее, показывали только раз или два в год.
Когда я был маленький, я терпеть не мог «Спокойной ночи, малыши». Мне были отвратительны фальшивые животные с ужасными характерами. Все они были суетливые, без конца подпрыгивали и крутились, и вообще отнимали время у мультфильма, ради которого я эту передачу и смотрел.
Когда я был маленький, я ненавидел радио, которое всегда говорило что-то непонятное и скучное и даже почему-то одним и тем же голосом.
Когда я был маленький, я ненавидел радио за то, что в полночь оно громко играло гимн, потом долго и противно тикало, а в шесть утра ни с того ни с сего снова разражалось гимном.
Когда я был маленький, я хотел убить радио.
Но не умел.
Я убил его, когда вырос.
И получил колоссальное удовольствие.
Я ему отомстил за все.
Когда я был маленький, я очень любил достать с книжной полки сразу все тома Херлуфа Бидструпа, лечь на диван и погрузиться с головой в нарисованную жизнь.
Это было как кино, только интереснее. Я мог так провести целый день.
Когда я был маленький, я не хотел быть маленьким.
Я хотел быть большим и сильным.
Потому что был глупым.
Когда я был маленький, я любил дома играть один, чтобы никто не мешал и не лез со своими правилами и советами, и не жульничал, и не прерывал игру в неподходящее время, и не задавал дурацких вопросов и не начинал кричать и злиться, когда проигрывает.
Когда я был маленький, я любил придумывать разные игры, в которые мы играли нашей дачной компанией.
Игры были очень интересными. Потому что я уже тогда был умным.
Когда я был маленький, я не любил играть со своей московской дворовой компанией, потому что они все играли, чтобы обязательно выиграть.
А выиграть неинтересно.
Интересно — играть.
Они этого не понимали.
Когда я был маленький, я любил соевые батончики, конфеты «Школьник», мармелад «Апельсино-лимонные дольки» в картонной круглой коробке с металлической крышкой и разноцветное монпансье в жестяных коробочках.
А еще иногда можно было купить липких петушков на палочке из самого настоящего жженого сахара. Мы все их обожали. Кто их продавал в москве, не помню, а на даче — цыгане-старьевщики.
Когда я был маленький, по дворам ходили точильщики ножей со станком наперевес и протяжно кричали: "Ножи-ножницы! Точу ножи-ножницы! А во-о-от кому ножи-ножницы!" Но кричали они это почему-то так неразборчиво, что я их совершенно не понимал, и репертуар их знал от старших, которые мне его переводили на «русский».
А на даче, иногда и в Москве тоже, ходили старьевщики, которым можно было отнести всякий хлам, а они тебе за это давали вкусного петушка на палочке или забавный шарик из папье-маше на резинке.
Подпишись на RSS
Март 2nd, 2012 at 17:34 пп
Вот эти вот чулки на прищепках - это было еще в детских книжках с коротенькими стишками и в мультиках.
Гм…А разве мальчики носили тогда такие чулки? Мне уже в субботу будет 100 лет и я такого, честное пионерское держусь за красное, не припоминаю в моем поколении.))
А вот мармелад апельсиново-лимонные дольки - это просто мечта! Мама привозила их из, кажется из Питера, и вкуснее мармелада просто не существует. Он был в картонных цилиндрических высоких коробках с металлическим дном и крышкой. Оно? А коробки из-под монпансье после съедения набивались песком или землей, таким образом превращаясь в битки для класиков.
Март 2nd, 2012 at 17:40 пп
Улыбаюсь, вспоминая, как меня водили в сад в черной шубе, перепоясанной широким солдатским ремнем с медной бляхой, на которой был отчеканен якорь.)
Еще я терпеть не могла уроки математике в садике. Ниче в ней не понимала и не понимаю до сих пор.))
Март 2nd, 2012 at 22:00 пп
Насколько помню, такие чулки на меня надевали только в детском саду. Дома, кажется, их не носил, но божиться не стану. Кроме как с детсадом они у меня ни с чем не связаны.
Да-да, мармелад тот самый.
Видимо, оттого математика и царица наук, что её сложно понять и почти невозможно полюбить.
Март 3rd, 2012 at 09:21 дп
Да, это та самая коробочка! И как они умудрялись делать такую вкусность?
А царицу многие любили в нашем классе. Я просто ленивая была и не хотела вникать в то, что мне было не интересно. Кстати, сейчас жалею.
У меня был журнал "Эврика"и "Юный натуралист" - вот это я любила, и еще - книжки художественные читать.)
Март 3rd, 2012 at 15:12 пп
Царицу никогда не любил и не понимал. Все что угодно, но без цифр. Математический, вернее даже арифметический идиот с рождения. Сложить два двузначных числа еще кое-как могу, но любые другие операции не выполню даже с куркулятором.
"Натуралист" не выписывал, потому как сам и близко не натуралист, а "эврику" вообще не помню. Техника-молодежи, наука и жизнь, еще разные, это да.
Март 4th, 2012 at 10:17 дп
Нет, я не была юной натуралисткой)) Я просто любила животных. В детстве - по-особенному непосредственно-безответственно. А "эврика"… я бы хотела и сейчас найти такой журнал из прошлого. Это было какое-то единичное издание для детей, журнал толстый, в два раза толще, чем "Новый Мир", в нем было много статей (как-бы) о космосе, вселенной, разных открытиях, фантастики; и картинок много было - ну вобщем детская мечта в буквах.))
Жаль, потерялся при переезде.
Июль 22nd, 2012 at 14:37 пп
Малярийным назывался большой такой дурак-все его боялись.До пяти лет жил в Горьком,ходил с мамой в женскую баню(туалет в садике,кстати,был общий-дружно сидели на горшках,почему то одновременно).В Горьком мороженного,по моему,не было вообще, а в Питере было не такое-попроще.Но дедушка мне его не покупал,дедушка,если забирал меня из садика,водил меня пить пиво-себе большую,мне маленькую за 11 копеек.Гостей любил-гости пели-наливали красненького(мать ругалась)дедушка наливал беленькой(молчала-деда побаивались).Радио не выключалось-раздражало.Телевизор-хоккей(я и дед,7 остальных членов семьи в расчёт не принимались-2 смежных комнаты в коммуналке).Вместо Битструпа Жан Эффель-очень любил.
Июль 22nd, 2012 at 16:38 пп
Жана Эффеля не было, к сожалению. В журналах где-то попадался изредка, но и все.
Август 17th, 2012 at 21:59 пп
Здорово… Так хорошо иногда окунуться в детство с головой, словно побывал на недолго в чем-то чистом, светлом и недостижимом, хотя оно всегда с тобой…
Все помню, многое из описываемого Вами было общим для всех нас. А вот лифчик, он как раз был для пристегивания к нему чулков, у меня был пошитый бабушкой. из каких-то остатков чего-то), и я не перестаю удивляться, почему такая удобная штука, как колготки, не была придумана раньше)
А пломбир был особенно вкусным, когда его запивать лимонадом, который смешно щипался за язык)
И еще были журналы "Наука и жизнь", в которых были французские комиксы про Пифа) И "Веселые картинки", в которых присутствовали также и политические карикатуры на тему американцев во Вьетнаме, и как находчивые вьетнамцы их побеждали)
Август 17th, 2012 at 22:36 пп
Окунаться и хорошо и грустно одновременно. Грустно от того, что всего этого уже никогда не будет.
Пломбир лимонадом не запивал ни разу. Видимо, вместе не попадались. Потом, уже гораздо позже, на работе перекусывал городской булкой, запивая её лимонадом. По сию пору самый вкусный обед, хотя сейчас ни хлеба такого, ни лимонада в помине нет.
Лифчик, скорее всего, заменял тогда чулочный пояс. Наверное, был надежнее. Во что же раньше одевались-то, ужас… Шапки круглые с вырезом, валенки с галошами, твердые пальто, варежки на резинках.
Кроме Пифа там еще какие-то были, но редко. "В.К." нечасто смотрел, а позже ужасно полюбил журнал «Пионер» из-за печатавшихся там хороших рассказов и повестей.
Ноябрь 22nd, 2013 at 15:29 пп
Детство было действительно очень разное: грустное, веселое, одинокое, шумное, захватывающее дух, иногда оно казалось бесконечным. Но там, за гранью детства, было совсем непонятно и страшно. Не знаю, отчего был этот страх перед будущим, но он долго во мне сидел. А еще интересный момент осознания себя в этом мире, примерно как Вы рассказываете: солнечные лучи пробиваются сквозь штору, а я прослеживаю обратный путь луча, иду к окну, смотрю на улицу и вижу на дереве картонную новогоднюю игрушку, хотя лето. И восторг от этого, и мысль, что это яркое событие надо запомнить. Так и запомнила. Смешно…
Ноябрь 23rd, 2013 at 15:29 пп
Интересно, что в памяти часто остаются не какие-то глобальные, жизненно важные и житейски значимые события, пусть даже эмоционально насыщенные, а разные мелочи, вроде описанной вами картонной игрушки. Чем она так была важна, чем настолько задела, взволновала, что осталась навсегда в памяти? При этом часто действительно, как казалось, значимое лежит где-то в пыльных уголках памяти и достается оттуда редко и с трудом. Видимо, все-таки ценностные шкалы социально ориентированного сознания и интровертного мозга сильно отличаются друг от друга. У них совершенно различное отношение к вещам и явлениям.
Февраль 25th, 2017 at 13:23 пп
Когда уже глубоко взрослым я рассказывал родителям свои воспоминания из детства, в ответ они делали глаза по семь копеек и говорили, что я не могу это помнить, потому что мне тогда было…..лет.Но я же помню! И я рассказываю им прочие мелочи из того же времени. Тогда они удивлённо соглашались, что-да, было такое. и корова Майка, что сожрала бельё с верёвки (корову держали, чтобы я пил парное молоко, я для меня- это была пытка, я всё помню!)))
И китайские яблоки в ящике с опилками, каждое яблоко завёрнуто в папиросную бумагу, ящика хватало на всю зиму.
И ветрянку, от которой больно было ходить, поэтому лежал, весь в зелёнке. .. да, много чего держит память, непонятно, зачем.
Февраль 26th, 2017 at 15:56 пп
С царицей наук такие же сложные отношения. Точнее- ужас непонимания и осознание своей непроходимости.
Хотя, готовясь к выпускному экзамену по математике, как-то собрал волю в кулак и заставил себя запомнить какие-то правила и формулы. Написал шпаргалку. был с нею позорно застукан и отправлен к доске отвечать. Что-то там ответил, получил свой трояк и счастливый ушёл.
забавно, что все формулы из начальной геометрии хранятся в памяти и сейчас, применяю их в жизни, а вот алгебра вызывает священный ужас. Видимо, арабы сперва изобрели аль-коголь, а приняв изрядно, с бодуна- придумали аль-джебру, будь она…
Февраль 26th, 2017 at 16:01 пп
Ещё одно могучее воспоминание детства, почти открытие мира. День, послеобеденный отдых, в доме закрыты ставни, но через крохотное отверстие в ставне вдруг вижу на стене улицу, шатающиеся деревья, прохожих, но всё вверх ногами.
камера-обскура, вот как это называется. Но тогда это был культурный шок.
Февраль 27th, 2017 at 00:55 дп
Яблоки в папиросной бумаге были, помню. С цифрами во всех их проявлениях так и не научился дружить. А камеру обскура где-то в школьные или предшкольные года делали сами из коробок и вощеной бумаги.