Канцелярит
Вторник, Октябрь 4th, 2016Вот почему нельзя просто сказать — «межтекстовые связи у писателя Н»?
Нет, непременно нужно соорудить конструкцию вроде «проблема интертекстуальности в языковой композиции литератора Н».
Зачем?
Вот почему нельзя просто сказать — «межтекстовые связи у писателя Н»?
Нет, непременно нужно соорудить конструкцию вроде «проблема интертекстуальности в языковой композиции литератора Н».
Зачем?
Опыта общения с современными детьми нет, поэтому не предполагал, что всё так плохо.
Привожу фрагмент из статьи Катерины Мурашовой в Снобе. Целиком статья (очень советую прочитать) по ссылке в конце.
Рабочая гипотеза была такова: современных детей слишком много развлекают, в результате они не умеют сами себя занять, избегают встречи с самими собой, от чего, в свою очередь, своего внутреннего мира совершенно не знают и даже боятся.
По условиям эксперимента участник соглашался провести восемь часов (непрерывно) в одиночестве, сам с собой, не пользуясь никакими средствами коммуникации (телефоном, интернетом), не включая компьютер или другие гаджеты, а также радио и телевизор. Все остальные человеческие занятия — игра, чтение, письмо, ремесло, рисование, лепка, пение, музицирование, прогулки и т. д. — были разрешены.
Во время эксперимента участники по желанию могли делать записи о своем состоянии, действиях, о приходящих в голову мыслях.
Строго на следующий после эксперимента день они должны были прийти ко мне в кабинет и рассказать, как все прошло.
При возникновении сильного напряжения или других беспокоящих симптомов эксперимент следовало немедленно прекратить и записать время и, по возможности, причину его прекращения.
В эксперименте приняли участие 68 подростков в возрасте от 12 до 18 лет: 31 мальчик и 37 девочек. Довели эксперимент до конца (то есть восемь часов пробыли наедине с собой) ТРОЕ подростков: два мальчика и девочка.
Семеро выдержали пять (и более) часов. Остальные — меньше.
Причины прерывания эксперимента подростки объясняли весьма однообразно: «Я больше не мог», «Мне казалось, что я сейчас взорвусь», «У меня голова лопнет».
У двадцати девочек и семи мальчиков наблюдались прямые вегетативные симптомы: приливы жара или озноб, головокружение, тошнота, потливость, сухость во рту, тремор рук или губ, боль в животе или груди, ощущение «шевеления» волос на голове.
Почти все испытывали беспокойство, страх, у пятерых дошедший практически до остроты «панической атаки».
У троих возникли суицидальные мысли.
Ну нет, тут что-то не то. Какая-то в этом провокация чувствуется, длинная лапа госдепа, моссада и еврея блумберга.
Ведь у нас же есть г-жа Скворцова, которая прям же целый член-корреспондент РАМН, доктор медицинских наук, профессор и министр в одно лицо.
Она же раз в месяц своими собственными министерскими руками спасает совсем посторонних ей людей то в Кремле, то в самолете, она же отважно борется за рост падения детской смертности посредством запрета абортов.
Так что предлагаю считать эти забугорные писульки клеветой и наветом.
Вот Чуров минздрав посчитал, и оказалось, выросло у нас уменьшение увеличения смертности, особенно на фоне роста падения продолжительности жизни подведомственного народонаселения.
Тем более, водку опять предлагают сделать по сто рублей, что не может не сказаться положительными тенденциями на стремительном росте печени у трудящихся масс.
В общем, врут всё.
Сила слабых связей (The strength of weak ties), это очень любопытная концепция американского социолога Марка Грановеттера (Mark Granovetter). Под сильными связями понимаются родственные и дружеские связи, то есть тесные, близкие, доверительные отношения. А слабые связи, это просто знакомые, соседи, коллеги, шапочно знакомые, знакомые знакомых и т.п.
В 60-х годах команда Грановеттера изучала пригороды Бостона. Один пригород, с большой итальянской общиной и традиционно развитыми семейными и дружескими связями, с крепкими изолированными группами. Внутри групп связи доверительные, но между отдельными группами контакты были формальными и их было мало. Доверие там распределялось внутри групп и почти не распространялось на другие.
Во втором же пригороде не была развита клановость, было мало локальных контактов, но зато существовали условия, объединяющие все население слабыми связями, вроде церкви, посещаемой большинством, кафе и пабов, клубов, образовательных центров, школы. Там почти все знали друг друга в лицо, часто пересекались, были знакомы, но без тесного контакта, шапочно.
И однажды руководство Бостона решило снести оба пригорода для постройки проходящего по этим территориям большого шоссе.
И вот тут самое любопытное. Второй пригород со слабыми, но обширными связями сумел объединиться, люди вышли на улицы, перекрыли движение, возвели баррикады, останавливали строительную технику и в итоге не дали ничего снести. Они отстояли свои дома.
А вот жителям второго пригорода, с плотными, сильными, крепкими локальными ячейками, но почти не связанными между собой, так и не удалось объединить эти кланы, чтобы всем вместе, сообща противостоять сносу. Каждая группа была сама за себя, они опасались объединения с «чужими». И их не стало.
Поучительная история. Но чтобы она чему-то научила, надо этого хотеть, а не зарываться с своих норках, в закрытых обществах со входом по удостоверению, не прятаться в удельных княжествах.
Естественно, напрашивается аналогия с социальными сетями и нашей жесткой, изолированной, закрытой системой государственного управления.
«Я вам хочу по секрету сказать даже. Какую-то деталь я знаю такую. Что охрана Обамы не решается оставить Обаму один на один с Путиным разговаривать. Вы понимаете?»
По словам Ролдугина, это «очень сильный показатель».
Музыкант также отметил, что в отличие от своих западных коллег Путин не боится брать на себя ответственность за принятие решений, и последнее слово всегда остается за ним.
источник
Заинтриговал мужик. Просто страшно представить, что наш президент может сделать с беззащитным чужим президентом, не говоря уже о разных там канцлерах женского пола. Ух!