Очень китайский новый год
Король умер, да здравствует король!
Это я не о политике, ни-ни.
Это об окончании одного календарного года и начале следующего.
Ну, в общем, короля, конечно, хотелось бы получше прежнего.
Не так, чтобы прежний был гадкий, мерзкий, злой и вообще сволочь, но и добрым и симпатичным я его тоже назвать уж никак бы не мог.
Сереньким и бесцветным — тоже.
Странный год был.
И не бочка меда с ложкой дегтя, но и не наоборот.
Всего примерно в равных пропорциях, но вкус все равно отвратительный.
По меньшей мере — несъедобный.
Он был, как здоровье: сердце не болит, ноги-руки не сломаны, воспаления среднего уха тоже нет, что является безусловным плюсом и очень радует. С другой стороны — камни в почках, язва в желудке, артрит в суставах и зуд в зубе мудрости.
Что уже радовать не может никак и записывается в твердый минус.
Плюс на минус дают ноль.
Ну и какое в итоге получается здоровье?
Воспаления уха нет? Нет. Отличное здоровье!
Камни ворочаются? Ворочаются. Хреновое здоровье.
Жив еще? Жив. Ну и слава Богу.
Вот и год этот такой же — прожил, жив остался, и слава Богу.
Другое настроение портит.
Надежд на светлое будущее (во всех смыслах и отношениях) осталось еще меньше.
Здоровья вряд ли прибавится.
Здоровье, оно как фитиль — что сгорело, обратно не приклеишь.
А прыгать в чан с кипящим молоком, как иван-дурак — не стану.
Да и молока такого нынче не производят.
То же и с молодильными яблоками.
Антоновку купить — нет проблем.
А вот молодильные все куда-то подевались.
На импорт, видимо идут.
Или на царский стол.
Царь тоже, прямо сказать, надеждами не швыряется.
Да и ничем не швыряется, а все за пазуху сует.
Не в чью-то запазуху, не в нашу с вами, а в свою, что важно.
Нам достается то, что по неаккуратности выпало и в щель закатилось.
Самые шустрые и пронырливые уже там, у щели суетятся, выковыривают.
Я не шустрый, не пронырливый и по щелям бегать не люблю.
Значит, на себя только надежда.
Это-то хорошо.
Главное — чтоб не мешали.
Ты не помогай, не надо. Только не мешай. А там я уж сам справлюсь.
Зима тревоги нашей.
Да и что это за зима?
Для франции какой-нибудь, это, может, и зима.
Да и мне, в целом, нравится.
Но непривычно как-то, без снега.
Неплохо, но непривычно.
А все непривычное настораживает.
Это научный закон такой.
Любой психолог вам подтвердит.
Даже бурная перестрелка крупнокалиберными фейерверками какая-то в этом году странная была.
Шум, грохот, свист, треск, сигнализации воют.
А криков нет.
Безрадостно как-то отстрелялись, по-деловому, как будто задание выполнили.
И обратно в норку, водку допивать.
А ведь года не было, чтоб не орали всю ночь и со стрельбой и без нее.
А тут, как водки в рот набрали — ни гу-гу.
Странно, странно…
Видать, не меня одного тоска о будущем снедает.
Нет радости в народе, нет.
Что бы там не говорили разные вражьи голоса.
Народ, он хоть в массе и дурак, но чует.
Не мозгами. Жопой чует.
Жопа у народа вообще самое умное место.
Недаром, он все через нее делает.
Есть в этом какая-то сермяжная правда.
Она же посконная и домотканная.
А память-то у меня еще работает, вон как цитатку сразу к месту вспомнил.
Значит, не все плохо, есть еще и отдельные светлые пятна.
Может, и выцветшие, но светлые.
А это не может не радовать.
Ну, а раз нашлось-таки чему радоваться, то этим как раз и займусь.
Серьезно, целенаправленно, и со всем возможным усердием.
А на сладкое, на закуску несколько притч из древних китайцев. Уж очень я их люблю перечитывать.
Правда, следует предостеречь, что не все слова и понятия равнозначны, односмысленны нашим. К примеру, излюбленное понятие даосской школы — «недеяние», нам, европейцам, воспитанным на правде силы и на таких пословицах как «под лежачий камень вода не течет» и «без труда не вынешь и рыбку из пруда» очень сложно его понять. И уж вовсе не следует понимать его, как ничегонеделание, леность, пассивность и безделие. Но и объяснять это здесь и сейчас невозможно. Поэтому придется оставить без объяснений, но с предупреждением.
Жрец, совершавший жертвоприношения, явился как-то в хлев в парадном платье и шапке и стал уговаривать кабана:
— Ну, чего ты боишься смерти? Ведь я целых три три месяца буду тебя откармливать, десять дней соблюдать воздержание, три дня поститься. А потом подстелю подстилку из белого камыша и возложу твои лопатки и крестец на резной жертвенный стал. Ну как, согласен?
Тот, что ухаживал за кабаном, сказал на это так:
— Уж лучше ему кормиться помоями и отрубями — да только оставаться в хлеву!
А вот те, что себя ублажают, при жизни предпочитают носить шапку сановника и разъезжать в парадной колеснице, а после смерти — возлежать в богатом гробу на изукрашенных дрогах. Они согласны на то, от чего отказывался и скотник, ухаживающий за кабаном, — чем же они отличаются от кабана?!
Верша нужна — чтоб поймать рыбу: когда рыба поймана, про вершу забывают. Ловушка нужна — чтоб поймать зайца: когда заяц пойман, про ловушку забывают. Слова нужны — чтоб поймать мысль: когда мысль поймана, про слова забывают. Как бы мне разыскать человека, что забыл про слова, — и поговорить с ним?
Чжу Пинмать обучался у Чжили И искусству убивать драконов. Истратил на это тысячу золотых, разорил семью, — и за три года овладел мастерством в совершенстве. Да только вот не на чем было показать свое умение!
Некто звал Чжжуан-цзы к себе на службу. Чжуан-цзы так ответил посланцу:
— Видали вы когда-нибудь жертвенного быка? Обряжают его в расшитые, узорчатые ткани, откармливают сеном и бобами. А потом волокут на веревке в храм предков. Он и рад бы тогда снова стать простым теленком — да не тут-то было!
Наивысший правитель тот, о ком подчиненные знают одно — что он существует. За ним следует тот, кого любят и превозносят. За этим следует тот, кого боятся. А за тем следует тот, кого презирают…
Когда Великий Путь утрачен — появляются «человечность» и «долг». Вместе с остротой ума рождается и великое коварство. Когда шесть родичей не ладят — появляются «сыновняя почтительность» и «родительская любовь». Когда в государстве смута — возникают «верноподданные».
Когда Поднебесная следует Пути — коней отправляют унавоживать поля. Когда Поднебесная не следует Пути — боевые кони пасутся в предместьях…
Не выходя со двора, можно познать мир. Не выглядывая из окна, можно увидеть путь Неба. Чем дальше уйдешь — тем меньше узнаешь. Поэтому мудрец не ходит — а знает. не показывается — а обретает славу, не действует — а достигает совершенства.
Страна управляется справедливостью, война ведется хитростью, Поднебесная добывается недеянием. Откуда я знаю, что это так? А вот откуда. Чем больше в Поднебесной запретов — тем беднее народ. Чем болье у народа оружия — тем сильней смута в государстве. Чем больше среди людей умельцев и искусников — тем больше диковинных вещей. Чем больше законов и указов — тем чаще бесчинства и грабежи. Поэтому мудрец говори: я ничего не делаю — и народ сам по себе совершенствуется; люблю покой — и народ сам по себе исправляется; не занимаюсь делами — и народ сам по себе богатеет; не знаю желаний — и народ сам по себе опрощается.
Нет ничего в мире мягче и слабей воды, но в борьбе с твердым и крепким ничто не в силах ее превзойти и ничто ее не заменит. Все в мире знают, что слабость побеждает силу, а мягкость побеждает твердость, но никто не может это осуществить. Поэтому мудрец и говорит: «Кто примет на себя унижение страны — станет государем. Кто примет на себя несчастья страны — станет владыкой Поднебесной».
Слова истины похожи на свою противоположность.
Верные слова не изящны, изящные слова не верны. Добрый не красноречиво, красноречивый не добр. Мудрый не многознающ, многознающий не мудр. Совершенномудрый не копит: чем боле делает для людей — тем больше сам имееет, чем больше отдает людям — тем больше у него остается. Путь Неба — приносить пользу и не причинять вреда. Пусть совершеномудрого — деяние без борьбы.
На схожие темы:
Подпишись на RSS