Pepsimist

Искал в архивах нужный текст и набрел на запись пятилетней давности. Ничего особенного в самом тексте нет, особенность в том, что за пять лет слегка изменились только имена и названия, а все остальное застыло на месте, как закуклившаяся вязкая инертная масса, которая лишь слегка желеобразно подрагивает от внешних толчков. Внутри же она медленно, методично и монотонно переваривает саму себя, внутрь себя же и выделяя. То есть постепенно замещая живую массу продуктом ее переработки. Дерьмом, одним словом.

Кто это там сказал, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды? Гераклит?
Так вот, неправ был гражданин Гераклит.
Снова три четверти времени новостей по всем каналам подробно и с придыханием рассказывают о встречах главы государства с простыми тружениками полей и заводов, с юными орлятами, рядовыми министрами и сенаторами.
С назидательной гражданской твердостью в голосе повествуется о непримиримой борьбе нашей славной и неподкупной прокуратуры с хищными олигархами, врачами-вредителями, шпионами-учеными и правозащитниками-диссидентами.
Снова мирных граждан пугают на ночь происками мирового империализма, мировой закулисы и одного отдельно взятого бывшего большого друга лабрадора Кони, а ныне смертельного врага его, лабрадора, хозяина.
Вот снова уже скачут по всем каналам одновременно и бессмертный шут Петросян и отрастивший на лысине новую шевелюру динозавр советской эстрады Кобзон и прочие окаменелости помельче.
Блестя лысиной мужественно страдает о судьбах России Розенбаум.
Вот неутомимый засланный казачок в неизменной шинели и спортивных штанах представляет очередной монументальный шедевр. Светлые слезы брызжут во все стороны, сопли текут ручьем.
Конец шеренги замыкают тучные стада молодой, но шустрой шелупони из певцов-шутов-былинников.
Скучающее у тв-ящиков население натужно пытаются развеселить бесконечные антикварные кавеэны, шире-круги, вокруг-смехи, а-ну-ка-девушки, и вовсе уже олигофренические, неотличимые друг от друга современные шоу под предводительством все того же вездесущего, непотопляемого Петросяна и Ко.
Киночасть эфира поделена между двумя-тремя десятками сериалов из жизни просто-марий, просто-ментов, просто-бандитов, просто-нянь и просто идиотов разного толка.
Оставшаяся часть занята пыльными ностальгическими советскими фильмами о счастливой жизни веселых и румяных рабочих и колхозников, мужественно-суровых военных, мудрых и проницательных чекистов и о поголовно умственно отсталых иностранных шпионах.
По выходным дням выдается десерт в виде пары-тройки империалистических блокбастеров десятилетней давности.
Несколько раз, набрав в грудь воздуха мужественно окунался в болото MTV и Муз-ТВ, но каждый раз позорно выскакивал оттуда облепленный тиной, ряской и экскрементами.
Словом, welcome to nightmare, гражданин Гераклит.

Теги: Манжеты мизантропическое слова совок

Иногда завидую писателям.
Писатели, это те, кто вдумчиво и серьезно садится за стол и начинает думать, за что ему заплатят деньги.
Завидую не потому что деньги, а потому, что проще.
Писатель садится, и принимается продумывать и разрабатывать сюжет, характеры героев, устраивать героям головоломные перепетии, придумывать различные крючочки, за которые должны цепляться будущие читатели, чтобы им, читателям, не хотелось закрыть книгу, а хотелось выяснить, что же там будет дальше и чем все кончится.
Готовый общий план писатель разбивает на главы, вчерне их прописывает, развивает диалоги, детализирует сцены и тому подобные полуфабрикаты, из которых дальше уже будет спокойно, размеренно и деловито собирать свой роман, повесть или рассказ.
Писателям хорошо, им спокойно и комфортно.
Это что-то вроде хорошо отлаженного завода по выпуску автомобилей или кошачьих консервов или линии по сборке железобетонных конструкций.
Сперва завозится оборудование и сырье, инженеры за кульманами и компьютерами что-то там вымеряют, чертят, рисуют, а дальше по планам и чертежам начинают собираться металлические кровати с никелированными шариками по углам или модерновая пластиковая мебель или пышные и помпезные гарнитуры а-ля людовик шестнадцатый.
Или какой там из людовиков любил пышную золоченую мебель.
Ну да неважно, не о нем речь.
А тут, как кустарь одиночка с мотором, собираешь на коленке нечто, внешний вид, функциональность и содержимое чего зависит исключительно от того, что есть в данный момент под рукой.
В ход идет все, что под руку попадает.
Тем более, что ничего другого все равно нет, а то что есть надо использовать сразу, чтоб не пропало.
Вот какая-то коробочка от монпансье еще прошлого века, вот покрытые зеленью медные детальки непонятного назначения, этикетка зубного порошка «Метро», реклама пастилы «Товарищества Эйнемъ» за 1898 год, корпус от старой бензиновой зажигалки и пара микросхем небрежно выпаяных откуда-то.
Гаечки, винтики, проводочки, проволочки и прочий хлам, невесть как попавший, и из которого теперь приходится собирать диковинную фиговину с загадочными функциями и невнятным назначением.
А детальки ведь все время добавляются, теряются, меняются, ломаются, и приходится механизм постоянно переделывать, перепаивать, модифицировать, на ходу меняя не только внешний вид, но и саму идею.
Если такая идея вообще есть.
А чаще всего ее нет.
Да и откуда ей взяться, если только вроде собрался приладить к механизму шпиндель, чтобы на него насадить шарикоподшипник, который должен крутить ременную передачу на три шестеренки, а он, шпиндель, бац, и сломался.
Значит все надо на ходу менять, придумывать заново, как-то из всего этого выпутываться, искать другое место для шестеренок и придумывать другие функции подшипнику и вообще всему механизму.
А потом поворачиваешь, поворачиваешь шестерни в одну сторону, а механизм в другую едет.
Сам.
Ты его туда, а он не хочет, и едет, сволочь, самостоятельно, как взбредет ему в его механические мозги.
И хоть ты что с ним делай.
Вот и приходится под него подстраиваться.
Ты его выдумал, а хозяин все равно он.
Зато сообразительность развивается, реакция и умение из хлама сделать вещь.
А с кульманами и планами, хоть и проще, но скучно.
Все размеренно и заранее известно: кто, где, кого и как, все разбито на части, главы и абзаца, осталось только все это друг на дружку положить в правильном порядке.
И чего ж его тогда писать, когда оно все уже в голове сложилось?
Если только для-ради денег.
Хорошо, конечно, но скучно же.
Рутина, механическая работа, конвейер по сборке продукта из полуфабрикатов.
Макдональдс.
Булку — шлеп, на нее котлету — шмяк, салат сверху кинул, сыром прикрыл и снова булкой шлеп.
И соусом сверху брызнул.
И готово.
Быстро, удобно но без фантазии.
А без фантазии, это не творчество, это ремесло.
Ремесло, дело нужное, но мы ж о другом.
Мы ж не о том, что для-ради денег, а о том, что для удовольствия.
Не о результате, а о процессе.
А если процесс удовольствия не приносит, то какой там может быть результат?
Жертва аборта и только.

Теги: Жестом по мимике график на фиг дремучая смесь слова

Медиа-компания Tank предлагает такие вот сигаретные пачки с упакованными в них книжками. Проект называется TankBooks. К чему это сделано, я так и не понял, но выглядит забавно. Пока список литературы в сигаретных упаковках таков:

• Joseph Conrad «Heart of Darkness»
• Ernest Hemingway «The Undefeated» and «The Snows of Kilimanjaro»
• Franz Kafka «The Metamorphosis» and «In the Penal Colony»
• Rudyard Kipling «The Man who would be King», «The Phantom Rickshaw» and «Black Jack»
• Robert Louis Stevenson «Dr. Jekyll and Mr. Hyde»
• Leo Tolstoy «The Death of Ivan Ilych» and «Father Sergius»

В связи с запретом в Британии курения в общественных местах, возможно, и интересно было бы в каком-нибудь общественном месте небрежно вытащить из кармана такую пачку, сорвать целлофан, вынуть книжку и с шиком взяться за чтение Кафки или Льва Толстого, но боюсь, что для такого чтения понадобятся не банальные очки, а здоровенная лупа или переносной микроскоп. Кстати, ни лупа ни микроскоп в комплект не входят.

Теги: Всячина дизайн любопытно

Жуков с первой фотографии почему-то всегда называли «солдатиками». До сих пор не знаю, что это за животные такие и как они на самом деле называются.

Теги: Фото фотография

Удивительно, но читая или слушая интервью с гребенщиковым всегда угадываешь его ответы точнее, чем ответы какого-нибудь недалекого и примитивного юноши, только-только научившегося правильно открывать рот под фонограмму.
Гребенщиков настолько предсказуем в своей оригинальности, что уже не интересен.
И все более и более неприятен претенциозностью, напористым смирением и яростной скромностью.
Когда общаешься с таким человеком, все время тянет заглянуть ему за пазуху: а что у него там спрятано?
Густая смесь святой простоты, непостижимой мудрости, коленопреклоненного смирения и уничижительного бескорыстия под сияющим нимбом экуменизма как-то не ассоциируется с образом довольного жизнью человека с румяными щеками и тугим брюшком.
Ну не совмещается.
Со старцем-схимником — да, но с раскормленным, довольным собою дядей с косичкой на лице и нимбом над прической не совмещается.
Нимб отдельно, дядя отдельно.
А вместе — никак.

Теги: Всячина

Баян с длинной китайской бородой, но пара-тройка абзацев так мне нравится своею точностью, что наткнувшись сегодня в архивах, просто не смог не выложить.
Целиком статья по ссылке в конце.

Канун Нового года, часы бьют без четверти двенадцать, на экране телевизора появляется Президент Российской Федерации и с серьезным непроницаемым лицом говорит: «Дорогие россияне, разрешите от всей души поздравить вас с наступающим Новым годом.» Лицо его становится еще серьезнее, в голосе появляются торжественные, несколько мрачные, ноты: «И пожелать вам мира, благополучия и счастья». Если выключить звук, то можно подумать, что Президент высказывает соболезнования по случаю чьей-либо кончины, столь серьезно и даже грустно выражение его лица.

…

Кроме политических и социальных причин, наложивших печать серьезности, подозрительности и страдания на лица русских, есть причины, уходящие в глубину русской истории и культуры. Русское Православие особо почитает святоотеческое предание — труды Святых Отцов Церкви первых восьми веков Христианства. Святые Отцы предупреждали, что смех — это орудие дьявола, который соблазняет людей, а затем смеется над ними. Церковь в Средние века преследовала народную смеховую культуру, бродячих актеров и ярмарочных скоморохов.

Бог нигде не смеется в Евангелии, поучали святые, он плачет, когда узнает о смерти Лазаря. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», — говорит Христос. А потому слезы, а не смех стали особо почитаемы в православной традиции духовности. При этом не всякие слезы вызывали уважение, а слезный плач о грехах своих и слезы сострадания к ближнему. В Православии сложилось представление об особом даре слезной молитвы, который говорит о способности человека молится сердцем, открытым Богу и наполненным умилением, любовью. Чудотворные иконы плачут в России, а не улыбаются и не смеются.

Почему русские не улыбаются

Теги: Всячина

— Эй, ты, время не подскажешь?
— Подскажу.
— Ну так подскажи.
— А вам зачем?
— Чего зачем? Время, говорю, сколько?
— Смотря у кого. У меня, к примеру, достаточно, а у вас, не знаю.
— Мужик, или я тебя чего-то не понял или ты не въезжаешь. Ты, блин, время можешь сказать?
— Могу.
— Ну!?
— Что ну? Я же вам уже ответил — могу.
— Слушай ты, до хуя умный что ли! Я щас тоже кое-что смогу, и ты не только время, нах, а ваще ни фига уже сказать не сможешь, хер очкастый! Понял?!
— Понял.
— Ну и сколько время, бля?!
— Времени, говоря вашим языком, до хуя.
— Каким языком? Ты чё пургу гонишь, чмо? Я ж тебя щас урою на метр вглубь и сверху навозом утрамбую! Выискался тут мешок мозгов! Часы есть, пиздопришелец?
— У меня? Есть.
— Так вынь глаза из жопы, залупи их на эти свои гребаные часы и скажи мне, блядь, сколько щас время!
— Я могу и просто так посмотреть.
— Ну так посмотри, глиста в очках!
— Вот, пожалуйста, посмотрел.
— Ну ты… бля… Время скоко, уебок?!
— Вечереет уже.
— Чё, чё?… Ну ты, сука, щас у меня довыебываешься, интеллигент херов! А ну дай кардан, бля!
— Простите?
— Не прощу ни хуя, дай рычаг, говорю, а то!..
— Часы у меня есть, но рычага нет.
— Руку, бля, дай, обрубок!
— Какую?
— Свою, урод! С часами, козел ты вонючий! Я щас сам, блядь, на них посмотрю, а что увижу, тебе во все дыры запихаю так, что с другой стороны вылазить будет! Ты поал?
— А-а… Я вас понял, понял. Так бы сразу и сказали. Вы хотите их у меня отнять. Но если вы спросите меня, то я буду, безусловно, против этого. Но, с другой стороны, если они вам столь уж необходимы, то я и сам их мог бы отдать.
Хотя, если говорить откровенно, мне будет их жаль, поскольку это память о моем деде Савелии Прохоровиче, участнике финской войны. И — если вы не возражаете — я мог бы компенсировать деньгами. Какая сумма вас бы устроила? Хотя, что я говорю… Когда грабят, берут все, а не частями. Сейчас, сейчас, секундочку… Вот, это бумажник, там не так много, но, возможно, в качестве компенсации, будет достаточно.
Кроме того, осмелюсь вам посоветовать взять все же именно деньгами, поскольку номера купюр, как вы понимаете, я заранее не переписывал и в случае… в случае чего, идентифицировать их будет невозможно. А вот часы эти уникальные, они такие одни, и в определенных обстоятельствах, могут служить неопровержимой уликой. Там еще у них под крышкой надпись выгравирована. Дед мой, Савелий Прохорович, был ими награжден за отвагу, ну и надпись там соответствующая, дарственная.
А с деньгами, ведь мне даже могут и не поверить, правда? Скажут, что хочу, мол, порядочного человека оболгать, ни за что ни про что в тюрьму посадить. Или даже, что, мол, никто у меня денег вообще не брал, что сам я их в карты проиграл или, к примеру, потерял. Сперва потерял, а теперь вот, дескать, хочу и деньги вернуть нечестным путем и вас, порядочного честного человека оболгать. А если часы… При определенных обстоятельствах… Про часы я бы даже мог подтвердить, что сам их потерял.
А что? По-моему, весьма недурная мысль. Действительно, шел, шел и потерял. А вы их нашли. И не просто нашли, а даже хотели их мне вернуть, потому-то и догнали меня и начали настойчиво меня расспрашивать. Потому что будучи человеком ответственным, честным и порядочным хотели удостовериться, что это именно мои часы, что это действительно я их потерял. Вот и стали выяснять, как они выглядят, что на них написано, ну всякое такое прочее.
А я оказался так растроган вашим бескорыстием и честностью, что предложил вам в качестве благодарности за такой редкостный в наше время поступок скромную сумму в рублях. Скромную, потому что больше с собой у меня нет, и я предложил все, что было.
Я безусловно понимаю, что за такой выдающийся поступок это совсем немного, но большего у меня, к сожалению, нет. Хотя, если бы я, конечно, знал заранее, то занял бы у друзей и соседей или снял бы с книжки и отблагодарил бы более щедро, суммой более адекватной, более соответствующей масштабам вашего поступка.
Ведь в наше время, с нашей нынешней нравственностью, а вернее, всеобщей и тотальной безнравственностью и своекорыстием подобные поступки настолько редки, настолько ярки и настолько выбиваются из общего серого фона отвратительного рвачества и мздоимства, что и сами поступки, и особенно, людей их совершивших, следует увековечивать в бронзе и вписывать большими буквами в книгу истории отечественной, да что там отечественной! мировой культуры и духовности, заносить в анналы, выбивать на скрижалях, гравировать на величественных мраморных стеллах, долженствующих увековечивать высоты человеческого духа неподвластного соблазнам и прелестям материального, устоявшего пред искусами диавольскими. Да таких людей канонизировать надобно, причислять к лику святых! Вы представляете, часовенка… Или нет — храм! Да, да! Храм построенный и освященный в ваше имя! А? Это же грандиозно! Какой пример для потомков, какой высоты пьедестал, на который они должны будут равняться, и к которому должны будут стремиться! Стремиться жить так, чтобы не уронить памяти предков, прошедших через огонь и воду и медные трубы, прошедших через падения и безверие, перенесших уныние и слабость человеческую, прошедших через все это, но оставшихся людьми. И не просто людьми, а людьми с большой буквы! Ставшими гигантами духа уходящими головами в заоблачные высоты и снисходительно наблюдающими оттуда за нами, недостойными тварями божьими, копошащимися внизу в своей мелочной суете. Копошащимися и не находящими ни времени ни сил ни разумения на покаяние в грехах своих, в недостойных своих помыслах и богомерзких деяниях, погрязших в любомудрии и сладострастии, в корысти и лицемерии, во лжи и подлости, в вожделении и …
Эй, товарищ, гражданин, куда же вы? Постойте, а часовенка как же, а скрижали, а высоты духа?..
Эх, и вот каждый раз так, все торопятся куда-то, все спешат. Нет, чтоб остановиться, о душе подумать, о высоком, а они все бегут, бегут…

***

Голова настолько пуста, что даже для того чтобы поднять эту бредовую брутальную пену, приходится нечеловеческим усилием воли взбалтывать всю осевшую в голове муть, и быстренько, быстренько шумовкой ее вылавливать пока обратно не осела, и чуть профильтровав, выплескивать на монитор. Хорошо ли это, вопрос другой и сейчас несущественный, но для того чтобы не чувствовать себя вообще никуда негодным, приходится делать хотя бы это. Все равно ни на что большее пока не способен. А форму-то надо как-то поддерживать. Вот и орудую шумовкой. Все ж, деятельность какая-то.

Теги: Жестом по мимике