Синдром дефицита
Лично знаю нескольких человек, в основном, за пятьдесят или около того, которые не ограничены в средствах, живут в хороших аккуратных квартирах, в состоянии купить и покупают всё, что нужно для комфортной жизни, но при этом их шкафы, антресоли и кладовки забиты какой-то рухлядью, старыми коробочками, сломанными радиоприемниками времен покорения Крыма, сточенными ножами, мятыми алюминиевыми кастрюлями, журналами тридцатилетней давности, железками, винтиками, рулонами проволоки и прочим хламом.
Если у них поинтересоваться, для чего им это все сейчас, когда проще и быстрее купить в магазине, они отвечают что-то вроде, мол, никогда не знаешь, когда что пригодится, а бегать по магазинам с целью достать пару шурупов или моток шнура, может не оказаться времени или возможности, или этих шурупов не будет в магазине, или что-нибудь еще в этом роде.
И я их понимаю.
Это вроде синдрома блокадника, который не в состоянии выбросить засохшую горбушку даже при наличии на столе праздничного изобилия с икрой и жареными поросятами.
Ну не может он её выкинуть, что-то внутри не дает.
И эти знакомые мои так же.
Они же всю жизнь прожили в глобальном отстутствии всего.
В вечных попытках достать, найти, выбить, купить из под полы, из под прилавка, по знакомству, по блату и просто по везению, когда идешь, и вдруг перед тобой в магазине что-то «выкинули», и ты уже с авоськой наперевес давишься в очереди, пихаешь локтями, пишешь на ладони номерок и кричишь через головы «А тебя здесь не стояло!».
И сам хорошо помню, что купить те же шурупы было большой проблемой.
Собственно, в магазинах их и не покупали, ибо их там не было, а брали все по знакомству, за пузырек косорыловки у знакомого дяди-васи с завода-склада-базы-магазина.
Кстати, существовал даже такой мелкий бизнес: у магазинов, чаще всего подсобники или местные алконавты, разбирали гвоздодером деревянные ящики, а ржавые гвозди тут же выпрямляли на камне молотком, и после горстями продавали нуждающимся не отходя от магазина за ту же бутылку бормотухи или за рупь мелочью.
И люди с радостью покупали.
А что сделаешь, если дома по хозяйству что-нибудь приколотить надо, а гвоздя нет и, главное, взять его негде.
Вот от этого, я думаю, во многом и идет подобное «собирательство» у тех, кто большую часть сознательной жизни прожил в совке.
Болезнь это.
Приобретенная.
Синдром дефицита, называется.
«Синдром Плюшкина» нейрофизиологи объяснили неумением делать выбор
Каждый Плюшкин — немножко Гамлет. В привязанности к хламу, считают нейрофизиолог Дэвид Толин из Йеля и его соавторы, виноват сбой в работе двух зон мозга, которые отвечают за способность выбирать. Когда приходит время избавиться от ненужной вещи, задача «выбросить или оставить» вгоняет мозг в ступор того же сорта, что и вопрос «быть или не быть». Хотя на кону всего-навсего судьба старой газеты или дырявой футболки.«Расстройства запасания» (hoarding disorder; по-русски его наверняка назвали бы «синдромом Плюшкина») пока нет в списках психических болезней. Но теперь Толин и его единомышленники добиваются, чтобы его внесли отдельным пунктом в справочник DSM-5, библию американских психиатров, которая вот-вот выйдет в новой редакции. Клиническая форма «синдрома Плюшкина» может даже стоить человеку жизни: известен случай, когда 79-летняя женщина из Вашингтона задохнулась в дыму пожара только потому, что пожарные не могли пробраться к ней через горы мусора, которыми был забит дом.
Чтобы подкрепить свою теорию, Толин с коллегами пропустили через магнитно-резонансный томограф 107 человек, 43 из которых страдают «синдромом Плюшкина», и доказали, что хлам и связанные с ним муки выбора вызывают в мозгу особый, ни на что не похожий отклик.
Добровольцев попросили принести из дома неразобранную пачку бумаг. Лежа внутри томографа, испытуемый видел на экране снимок очередного письма, документа или газеты с вопросом: «Оставить?» В случае отказа экспериментатор тут же скармливал лист шредеру. Во время пробных попыток без томографа каждый участник эксперимента мог убедиться, что ученые не шутят и решение отменить нельзя.
У 43 «Плюшкиных» на томограмме вспыхивала передняя часть поясной извилины (ACC). «Поясной» она называется потому, что, как пояс, плотно облегает мозолистое тело, мост между двумя полушариями. Ее назначение в мозгу — быть судьей и арбитром, который в ситуации внутреннего конфликта (например, «почитать книгу или поработать?») взвешивает, сравнивает и выбирает одно из двух. Еще одна зона коры, которая просыпалась вместе с ACC, — островок Рейля, ответственный за социальные эмоции, прежде всего за чувство справедливости и переживание добра и зла. Словом, на защиту очередного листка бумаги поднималась заложенная в мозг система Выбора с большой буквы.
«Плюшкины» признавались экспериментаторам, что принимать решения им в принципе нелегко. Ученые пришли к выводу: если система Выбора так возбуждается по мелочам, то субъективная цена ошибки вырастает в разы. Выбросишь не ту бумажку — и все пропало, предупреждает «Плюшкина» его мозг. Вот почему чувство тревоги и боязнь сделать что-нибудь не так парализуют волю.
Казалось бы, выбор — он и есть выбор, чего бы он ни касался. Однако экспериментаторы пошли дальше и разбавили стопку бумаг посторонними документами, которые к жизни «Плюшкиных» не имели никакого отношения. И когда те решали, отправить ли их в корзину, обе дежурных зоны мозга бездействовали. То же самое бездействие ученые наблюдали на томограмме здоровых добровольцев, занимавшихся сортировкой без колебаний. Из 50 «своих» бумаг, показанных в ходе эксперимента, они в среднем выкидывали 40, тогда как «Плюшкины»» — всего 29.
Помимо «Плюшкиных» и здоровых, в эксперименте участвовала третья группа, люди с неврозом навязчивых состояний. Раньше психиатры считали нежелание ничего выкидывать симптомом именно этого расстройства — одержимости мелочами, болезни многих коллекционеров. Горы хлама, верили врачи, еще одна разновидность коллекции. Однако оказалось, что 31 обсессивно-компульсивный больной почти не мучился с выбором: их островки Рейля и передние части поясничной извилины во время эксперимента не проявляли особой активности. Так что «собирательство» и «запасание» — принципиально разные вещи: одни копят предмет за предметом, другие увязают в потоке вещей, ни одну из которых нельзя забраковать.
Нейрофизиологов, как обычно, интересовали крайние случаи, но между болезнью и нормой прячется целая вселенная промежуточных вариантов. Творческий беспорядок на столе может быть первым симптомом того, что вам трудно сказать жесткое «нет», когда ситуация требует определенности. А разобрать шкаф и выкинуть наконец пыльные университетские конспекты с журналами, которые вы когда-то не дочитали до конца — это, возможно, хорошая разминка перед принятием серьезных жизненных решений.
Источник
На схожие темы:
Подпишись на RSS