Страха нет, но опасения имеются.
Вера есть, но сомнения беспокоят.
Голода нет, но перекусить тянет.
Выпивка есть, но алкоголизм не дает.
Спать хочется, но сна нет.
Встаешь с утра быстро, но просыпаешься к вечеру.
Живешь весело, но однообразно.
Жизни нет, но существование ее заменяет.
Мысли есть, но мышление отсутствует.
Да и вообще, за что ни возьмись, везде это мерзкое «но» встревает и все портит.
Может, его запретить нафиг, а?
Возьмем, к примеру, паровой каток, он же асфальтоукладчик.
Вот можно про него сказать, что у него есть цель?
Он большой, железный, весь гремит механизмами и угрюмый на вид.
Внутри железного организма такая рельса или шпала и прут, который, как стрелка магнита, все время направление показывает.
Чтоб не отклонялся, не вольнодумничал.
Вот поставили его, завели, закрепили рычаги и пустили, сунув швабру в рулевое колесо.
Да, он едет, кроша и давя в блин все попадающееся.
И хрен ты его свернешь.
И хрен ты его остановишь.
Но вот он — целеустремленный или прямолинейный?
Или, скажем, упорный и упрямый?
А, может, просто недалекий и тупой?
Да, он на своем этом встроенном автопилоте в конце концов будет там, куда его послали.
Но там уже давно не то, и не так, и не пальмы, а снег, и вообще там уже давно пропасть с айсбергами.
Ну, потому что пока он добирался, все уже сто раз изменилось.
Но у него же автопилот.
Он же не может, сколько бы не трепыхался и не кричал истошно в иллюминатор «Караул!».
Так что они всегда идут в одном направлении, строго по курсу.
И даже если ты вдруг отчаянно разбежишься и, отбив бока и внутренности, свернешь эту махину в сторону, он все равно поедет строго по курсу.
Только теперь уже в другую сторону, по другому курсу, но так же целенаправленно и яростно плюща в блины попадающиеся препятствия.
Я не знаю, можно ли сказать, что у парового катка есть цель.
Он — едет.
Двигается.
И, в общем, все равно куда, главное — не сворачивая.
То есть, его цель, это ее достижение.
Цель является самоцелью.
Он большой, железный, гремит механизмами и угрюмый на вид.
к цели
У одного характер, у другого темперамент.
У одного высокие помысли, у другого простые приземленные желания.
У одного стремления, у другого — как есть, так и хорошо.
У одного дворец, у другого хрущеба.
У одного велосипед с тридцатилетним стажем, у другого нечто стремительное за непредставимые деньги.
У одного семья, куча родственников, детей и троюродных дедушек, а другой одиноко чешет в штанах в свой холостяцкой квартире, каковому обстоятельству очень рад.
А ведь разницы нет.
Все равно закончится одинаково.
И даже музыка в конце будет одна и та же.
Одинаковая для всех.
И с помыслами и с желаниями, и с дворцом и с хибарой.
Главное, что им самим будет уже совершенно все равно, какая там будет музыка и будет ли вообще.
Но это не повод грустить и расстраиваться.
Наоборот, повод радоваться тому, что независимо от того, какой ты сейчас и что у тебя здесь, там все будут равны.
И ты на жигулях и тот с мигалкой и сиреной.
И он, с хлебом и кефиром, и ты, с жульеном из свежей дичи и вином урожая 1965 года.
Так что ничего не имеет значения.
Разницы нет, она лишь кажется, чудится, мерещится.
Вся жизнь здесь, это просто более-менее длительная фата-моргана, морок, наваждение.
Галлюцинация данная нам в ощущениях.
И там всем воздастся по заслугам.
Если они, конечно, есть.
Месяц назад выложил «Когда я был маленький», первую часть.
Вот, сейчас добавил вторую часть.
Еще есть третья и четвертая, попозже выложу.
К тому времени, может быть, еще что вспомню.
Когда я был маленький, я любил шоколадные медальки.
Потому что они вкусные и потому что лежали в золотой и серебряной фольге. И потому что, если открыть их аккуратно, то потом внутрь можно было напихать пластилина, снова закрыть и цеплять на рубашку, когда играешь в войнушку.
Когда я был маленький, я не любил какао.
Наверное, из-за детского сада, где оно всегда было холодным, невкусным и с пенкой.
Вообще там все было холодным, невкусным и с пенкой.
Когда я был маленький, я ненавидел есть в детском саду.
Там все время давали серое пюре с лужицей масла и кусочком склизкой рыбы с костями.
Рыбу я ненавижу с рождения.
А это пюре много позже преследовало меня во сне каждый раз с похмелья.
Когда я был маленький, в детском саду на сладкое нам давали компот, в котором плавали ошметки разваренных слив или еще каких-то фруктов.
Они были омерзительны.
Когда я был маленький, я выбирал из компота только груши и, если попадался, не разваренный плотный чернослив. Все остальное я оставлял. Я не мог заставить себя есть эти ошметки.
Когда я был маленький, я вообще не любил пить компот, потому что он всегда был очень сладким и после него пить хотелось еще больше.
Когда я был маленький, я любил на даче прибежать распаренным с жаркой улицы в прохладную кухню, снять крышку с эмалированного или цинкового ведра, зачерпнуть ковшиком холодной-прехолодной воды и быстро, жадно, захлебываясь выпить, чтобы нёбо заломило от холода.
Когда я был маленький, мы любили ходить на песчаную горку, поросшую редкими соснами, найти большой муравейник с большими коричневыми муравьями и аккуратно взяв муравья, лизнуть его сзади.
Муравьи были кислые и нам очень нравились.
Завел подраздел в «Страницах», который назвал «Когда я был маленький». Во-первых, потому что там каждый абзац начинается с этих слов, ну, а во-вторых, потому что там все действительно о том времени, когда я был маленький.
Надеюсь, буду и дальше вспоминать и раздел будет пополняться. Заодно буду выкладывать и отдельными постами.
Здесь нет никаких малоизвестных фактов, анекдотов, литературы и полезных ссылок.
Здесь есть только короткие вспышки памяти, флэшбеки из моего далекого-далекого детства.
Иными словами, здесь нет вообще ничего, что могло бы оказаться интересно кому-либо кроме меня самого и самых близких мне людей.
***
Когда я был маленький, меня, как и большинство советских детей, водили в детский сад. А в детском саду почему-то надо было носить чулки и лифчик.
Зачем был нужен лифчик, я не помню. А чулки пристегивались резиновыми прищепками с проволочной петелькой, но все время сползали. Вполне возможно, что чулки как раз и пристегивались к этому лифчику. Пояс непременно сполз бы вместе с чулками, а лифчик держался на бретельках и деться никуда не мог.
Так я думаю.
Когда я был маленький и болел, мне давали пить горячее молоко с медом.
Худшей пыткой был только витамин А на черном хлебе, от которого выворачивало наизнанку.
С тех пор я не пью молока и не ем меда.
Тем более, горячего молока с медом. Ужас какой-то. От меда у меня начинает болеть горло и живот. Видимо, его делают неправильные пчелы.
Когда я был маленький, я не боялся атомной бомбы. И вообще никакой бомбы не боялся. Зато боялся «малярийных» комаров. Это такие здоровенные и совершенно безобидные, как я гораздо позже выяснил, насекомые. Но любви к ним я и сейчас не испытываю.
Завел подраздел в «Страницах», который назвал «Когда я был маленький». Во-первых, потому что там каждый абзац начинается с этих слов, ну, а во-вторых, потому что там все действительно о том времени, когда я был маленький.
Надеюсь, буду и дальше вспоминать и раздел будет пополняться. Заодно буду выкладывать и отдельными постами.
Здесь нет никаких малоизвестных фактов, анекдотов, литературы и полезных ссылок.
Здесь есть только короткие вспышки памяти, флэшбеки из моего далекого-далекого детства.
Иными словами, здесь нет вообще ничего, что могло бы оказаться интересно кому-либо кроме меня самого и самых близких мне людей.
***
Когда я был маленький, меня, как и большинство советских детей, водили в детский сад. А в детском саду почему-то надо было носить чулки и лифчик.
Зачем был нужен лифчик, я не помню. А чулки пристегивались резиновыми прищепками с проволочной петелькой, но все время сползали. Вполне возможно, что чулки как раз и пристегивались к этому лифчику. Пояс непременно сполз бы вместе с чулками, а лифчик держался на бретельках и деться никуда не мог.
Так я думаю.
Когда я был маленький и болел, мне давали пить горячее молоко с медом.
Худшей пыткой был только витамин А на черном хлебе, от которого выворачивало наизнанку.
С тех пор я не пью молока и не ем меда.
Тем более, горячего молока с медом. Ужас какой-то. От меда у меня начинает болеть горло и живот. Видимо, его делают неправильные пчелы.
Когда я был маленький, я не боялся атомной бомбы. И вообще никакой бомбы не боялся. Зато боялся «малярийных» комаров. Это такие здоровенные и совершенно безобидные, как я гораздо позже выяснил, насекомые. Но любви к ним я и сейчас не испытываю.
Подпишись на RSSЕсли увидели ошибку,
выделяйте её мышью ,
и жмите Ctrl+Enter,
Спасибо!
Реактивный
хостинг
Тэги
