Майк

11.05.2008

Майк Науменко


Сидя на белой полосеОдна из тех вещей, под которыми готов подписаться, поставить крестики, галочки, отпечаток пальца и личную печать. Всегда ощущал ее, как написанную мною и обо мне. То есть, если бы ее не написал Майк, а я умел выстраивать слова в рифму, то я точно написал бы что-то вроде этого. Но, поскольку Майк это уже сделал, остается только слушать.


[С]трах в твоих глазахА это совершенно ностальгическая вещь. Под девизом «Как молоды мы были». Тоже слушается, как что-то личное, ибо сразу столько сладостных и томительных воспоминаний приходит в утомленную портвейном голову, столько сцен, лиц, имен…


Когда я знал тебя совсем другойНу разве не помню ту, которую я знал совсем другой? Все помню. У каждого, наверное, было такое. И плохо, если не было. Оно оставляет зарубки в памяти и делает чуть умней. И учит слову "философия" и добавляет взгляду мудрости. Или опытности. Или снисходительности.


Пригородный блюзБыло, все было. И это тоже было. И Вера и Веничка и самогон и макинтош. Все было…

Все остальное, по сути, тоже воспринимается, как эпизоды из собственной жизни. Что-то вспоминать приятно, что-то вообще не хочется, а кое-что из памяти не уходило никогда. И как бы ни крутила жизнь и обстоятельства, как бы ни ломала, чего бы не заставляла делать или, наоборот, лишала возможности, отнимала, вырывала из рук, все равно внутри, где-то там, далеко за мозжечком или где-то глубоко под ребрами остается вытутаированное, вытравленное, вырезанное на плоти: «Love, Peace & Rock'n'Roll».


Приятное с практичным

10.05.2008

Правильная мода.

Правильная модаПравильная мода


Мамочки мои…

10.05.2008

Иди ко мне мой мальчик.
Я твоя маленькая девочка.
Грохот, звон, звук упавшего тела, что-то медленно перекатывается…

Полный текст »


Читатник Дао - Сергей Довлатов

09.05.2008

— Знаешь, что я тебе скажу, — отозвался Жбанов, — не думай. Не думай, и все. Я уже лет пятнадцать не думаю. А будешь думать — жить не захочется. Все, кто думает, несчастные…
— А ты счастливый?
— Я-то? Да я хоть сейчас в петлю! Я боли страшусь в последнюю минуту. Вот если бы заснуть и не проснуться…
— Что же делать?
— Не думать. Водку пить.
Жбанов достал бутылку.
— Хочешь из горла?
— Там же есть стакан.
— Кайф не тот.
Мы по очереди выпили. Закусить было нечем. Я с удовольствием ощущал, как надвигается пьяный туман. Контуры жизни становились менее отчетливыми и резкими…

(Сергей Довлатов "Старый петух, запеченный в печке")


Эвтаназия как национальная идея

08.05.2008

Нет, зря власть ругают.
Мол, стариков не лечит, пенсионерам пенсии копеечные, ветеранов гнобит.
Это говорят те, которые не понимают.
Всякие вредители, очернители и клеветники.
А власть, она же слезами вся обливается на стариков глядя.
Вот так вот глядит, и обливается.
Жалеет их до невозможности.
От расстройства валокордин каждый день литрами пьет.
А вы думали, почему валокордина в аптеках нет?
Теперь знаете.
А власть, она сердобольная и чувствительная.
Она за пенсионеров с ветеранами и инвалидами так переживает, так переживает!..
Так душой за них болеет, что терпежу ей больше нет на них, бедных смотреть.
Вот она их и того…
Ну, чтоб не мучились.
Чтоб долго не страдали, а побыстрее отмучились и все.
А вы думали, это власть такая плохая, что лечить их не хочет и от жадности жрать не дает?
Не-ет. Это она как раз наоборот.
Это она о них, стариках печется и заботится.
Если человека не кормить и не лечить, электричество отключить, газ не подводить, водопровод не проводить и удобства зимой во дворе, что с ним будет?
Правильно. Помрет человек.
И чем дольше не лечить и чем больше не кормить, тем быстрее он это сделает.
То есть помрет.
Иначе говоря, власть в безмерной своей благости проводит постоянную массовую эвтаназию.
Эвтаназия, это не убийство.
Ни боже мой!
Эвтаназия, это сострадание, это желание прекратить муки страдающего, терпящего и больного.
А эвтаназия в государственных масштабах, это благо еще невиданное в истории.
Ну, если не вспоминать…
Ну и не будем вспоминать.
Да и чего в прошлом рыться, когда прямо сейчас, буквально у нас на глазах происходит невиданный подвиг, всплеск, волна, даже не побоюсь этого слова, цунами духа, сопереживания и человеколюбия!
И это цунами так и катится, так и летит по всей нашей великой и бескрайней стране, сметая… В смысле, поднимая на невиданные высоты гордость за отечество, за власть, партию и лично за товарища президента. И этого… Председателя парламента.
Короче, даешь всероссийскую эвтаназию, как национальную идею.
Ну и в самом деле, давно уже пора хоть какую-нибудь нацидею найти.
Пусть завалященькую, но чтоб была.
А то ищут, роются, придумывают чего-то, а идеи как не было, так и нет.
То есть идей-то много, да все сморщенные какие-то, вялые, с душком.
Как старческий хрен.
А тут такая глыба, такая громадина!
Все Премии мира на пять лет вперед наши.
Да чего я вам рассказываю…
Надоело мне вам рассказывать.
Не дураки, сами разберетесь.


О стабильной неустойчивости и туманной ясности

07.05.2008

Старая новость — нас наградили новым президентом.
Президент такой же новый, как и сама новость.
Что интересно — мы сами его выбрали.
Ну, немудрено.
Когда в магазине на ценнике написано «Куриная грудка», а на прилавке лежат фиолетовые потроха и одна синяя цыплячья нога, что выберешь?
Можно и уйти, конечно.
Что многие и сделали.
Впрочем, я не о том.
Я о стабильности, о которой столько говорят, что она есть.
Вот когда ты точно знаешь, что ни в чем не уверен, это стабильность?
Вроде бы да.
Ведь ты же это абсолютно точно знаешь.
И абсолютно твердо ни в чем не уверен.
Не так что бы — может да, может нет, а непоколебимо.
Вот я, к примеру, точно знаю, что покупая один и тот же сорт сыра, каждый раз покупаю что-то совершенно другое.
Сегодня купил — белый, пресный, твердый, без запаха и дырок.
Завтра туда же пришел, там же купил, тот же сорт, того же завода и даже за те же деньги.
А он желтый, кислый, мягкий, чем-то воняет и весь будто жучками изъеденный.
Или колбасу.
Хлеб бородинский беру — похож.
В смысле, на хлеб похож, хотя и не на бородинский.
На следующий день там же — уже ни на что не похож, в том числе и на хлеб.
На кирпич — да.
А на хлеб — нет.
Тебя все время удивляют.
Каждый день с опаской ждешь чего-то новенького.
Вчера из дома вышел — асфальт.
Сегодня за кефиром вышел — яма.
И никого вокруг.
Даже ограждения нет.
По всему дому ходят какие-то узбеки с отбойными молотками и долбят дыры в полу.
Спрашивать пробовал, так они по-русски не понимают.
А я по-узбекски не говорю.
Так и не узнал, что за дыры.
Яму потом закопали, но видимо, вместе с узбеком, потому что через час снова раскопали.
Что за яма, тоже неизвестно.
Они с лопатами стоят, что-то лопочут.
Я по-русски к ним обращаюсь, а они меня по-узбекски матом посылают.
Слов не понимаю, но по интонации ориентируюсь.
Я точно знаю, что завтра либо будет яма, либо асфальт, либо две ямы, либо одна траншея, либо экскаватор, либо асфальтоукладчик, либо будут закапывать, либо копать дальше, глубже и шире, либо вообще никто ничего делать не будет.
Или то или другое или третье или вообще ничего, но стабильно.
Анальгин купил.
Кроме головы еще печень заболела.
На хрена мне такой анальгин?
Но зато стабильно знаю, что могу купить настоящий, могу левый, могу хреновый, могу хороший.
А могу и ничего не купить, потому что завтра скажут, что анальгин занесен в список наркосодержащих препаратов и продавать его отныне будут только по предъявлении рецепта, паспорта, копии свидетельства о рождении и справки из налоговой инспекции.
Могут и вообще не продавать.
Просто так, ничего не объясняя.
Цыплячью ножку лежалую вам всучили?
Ну и чего после этого еще хотите?
После этого только водки побольше и почаще.
Пусть и паленой, но главное, чтоб была.
Чтоб стабильно.


Читатник Дао - Джон Стейнбек

07.05.2008

Она, не умеющая сносить бедность, не сумеет снести и богатство. Это истина. В бедности ее терзает зависть. В богатстве она задерет нос. Деньги не излечивают болезни, а только изменяют ее симптомы.

Дж.Стейнбек. «Зима тревоги нашей»