Pepsimist

Просматривал фидленту и наткнулся на комментарий одного, видимо, большого ума человека.
Он только на аватар мой в блоге глянул и тут же меня и раскусил.
Такой вот проницательной силы мысли человек.
Вот, цитирую:

<...xoбa тaм aвтop вaжнoгo дaeт - c тpyбoчкoй, coбoй любyeтcя.
тoлькo нe пoнял ниxyя...>

Ну, то что этот гений проницательности, по его признанию, так мало понял, это он, видимо, из скромности.
А вот с остальным прямо пальцем в очко попал.
Очень большого ума, очень…

Да, а я от себя прусь.
Как гляну на себя, так балдею.
Тащусь, как шпала.
Или не шпала, а что там еще тащится…
Ну, просто минуты не проходит, чтоб в зеркало не глянул.
Без этого — никакой, настроения нет, бодрость в организме падает.
А так, трубочку в зубы, и ну перед зеркалом крутиться.
То с этой стороны пыхну, то с другой, то дым через нос пущу — и офигеваю.
Вот только профиль сложно ловить, а сзади так и вовсе не видно.
Надо будет как-нибудь это упущение наверстать.
Понавесить в ванной еще зеркал со всех сторон и от собственного затылка кайф получать.
Ах, какая у меня макушка, просто чудо!
А вот эта ямочка на ухе!
И этот бла-ародный профиль затылка…
Ой, а тут вот борода есть, и усы даже, ну душка, просто, душка!
А раз как-то было — любуюсь собой вот так перед зеркалом, а потом вдруг гляжу — не зеркало это и не я в нем.
Присмотрелся, а это по телевизору гойкомитич гуронов через бедро кидает.
Во ведь до чего дошел, вместо себя любимого гойкимитичи уже мерещатся.
А там же и до вандамов недалеко.
Хорошо, что автомобилей не люблю, а то вовсе жизни не было бы.
В прямом смысле.
Я ж все зеркала в нем бы так выкрутил, чтоб только себя любимого видеть.
А на безопасности вождения это, говорят, плохо сказывается.
А как было бы миленько — едешь такой, весь в прическе, баранку крутишь и глазками в боковое — зырк, мол, как это я сейчас слева выгляжу.
Посмотрел — ништяк слева.
Потом в заднего вида посмотрел — тоже хорошо.
Когда на автобусах ездить приходится, так все время опаздываю.
Перед дверью стеклянной стану и отражением любуюсь, обо всем забываю.
Так без меня и уезжают.
А в метро вообще кошмар, особенно на кольцевой.
Утром так вот соберешься куда, в вагон зайдешь и только ночью из него выходишь.
Станешь перед стеклом и стоишь, как истукан, пока поезд в депо не придет.
Со мной по улице ходить, одно мучение.
Перед каждой витриной застреваю, все отражение свое рассматриваю, отойти сил нет.
Раз в магазин зеркал зашел, там меня оттуда трое грузчиков вечером силой выволакивали.
Вот надо еще такую штуку собрать, сам изобрел, Нарцыз называется.
Идешь в поликлинику, даешь какому-нибудь ухо-горло-носу по башке и крадешь у него докторское зеркало, которые они на лбу пристраивают.
Потом приделываешь зеркало к палочке, чтоб оно всегда у тебя перед глазами было.
А на дорогу через дырочку в нем смотреть.
Это ухо-горло-носу оно, чтоб чужие полипы рассматривать, а мне, чтоб на столбы не натыкаться.
И будет тогда ва-аще щастье.

PS А аватар давно пора обновить. Неактуальный уже. Отстал от стремительного течения времени.
Вот бы и самому еще научиться так отставать.
Лет на двадцать самый раз было бы.

Теги: Манжеты слова

Музыка и слова Brian May

Вот за такое надо бы вырывать ноги вместе с задницей и отправлять на десять лет расстрела через повешение.
Или запереть в одной комнате с Брайаном Мейем и тремя питбулями, ну секунда на тридцать.
Это еще Фреди Меркюри на них нет.
Или отдать на растерзание фанатам Queen.
Их бы с удовольствием в асфальт втоптали и сверху еще помочились бы для завершенности картины.
Как они сами-то от стыда сквозь сцену не проваливаются?
Впрочем, откуда у них стыд.
Они и слова-то такого не знают, убогие.
Нет, таких надо в детстве топить.
Или сразу отправлять на острова Тринидад и Тобаго собирать кокосы, ваниль помпона и ловить бабочек-орхидей на продажу.
Пусть девка бегает по острову с очком… в смысле, с сачком, и ловит этих бабочек, а потом продает туристам по три гинеи за штуку.
А чувак лазает по пальмам и скидывает оттуда кокосы.
Все толку и пользы больше будет.

Теги: ART'икль слова

Любопытно, а отчего дураки, скоты и идиоты все так друг на друга похожи?
Вы обратите внимание — они же все одинаковые.
Выражение лиц одно, лексика одна, манеры, интонирование это гнусаво-протяжное тоже одно.
И желания у них тоже, как под копирку.
Извилина одним шаблоном отштампована.
Есть скоты, у которых работа такая — быть на одно лицо.
Но и им пластической операции делать не надо, они и без того безлицые и безликие.
Тоже все из одного копировально-шлифовального автомата вышли.
А на первый взгляд ведь часто как люди, а всмотришься, ба! вместо лиц грязь какая-то пыльная, так и тянет тряпочкой протереть.
Вот что страшно-то…

Теги: Манжеты ненаписанное слова

Сижу и мрачно слушаю радио.
Это совершенно сознательный акт мазохизма.
С другой стороны, это живой интерес к тому, о чем разговаривают те, кому разговаривать вообще не положено.
Потому что для речи нужен мозг.
Прежде чем что-то сказать надо подумать.
Мысль должна родиться.
А рождается мысль в мозге.
Во всяком случае, у обычных людей.
У этих — не знаю.
У них она, возможно, где-нибудь в яичниках рождается, в фаллопиевых трубах или прямо в матке.
Только выходит оттуда не так, как положено выходить новорожденным, а через рот.
Я слушал не сначала, поэтому не знаю, кто там ху, но судя по всему, какая-то «из молодых да ранних» актриска, моделька или просто ноги с глазами.
Ведущая тоже, мягко говоря, не великого ума девица, только язык побойчее, да шаблонов со стереотипами побольше.
Вот минут десять, наверное, уже слушаю, а так и не могу понять, о чем они говорят, что они говорят и что там в студии вообще происходит.
Может быть, это радио-спектакль абсурда?
Ионеско какой-нибудь к примеру, на новый лад.
Пока наиболее стойкое ощущение густой пустоты, если такое может быть.
То есть пустота настолько обволакивает тебя, что ты в ней вязнешь и постепенно тонешь захлебываясь.
А еще ощущение липких сладких пальцев и ладошек по всему телу и даже, кажется, внутри.
Будто тебя всего облапали и обмазали густым приторным сиропом, патокой и медом.
«Сегодня — банановый!»
Что-то у них там в студии вялотекущее, но с признаками как бы большой заинтересованности и как бы азарта в как бы интеллектуальной беседе.
Кто-то у кого-то что-то как бы спрашивает и кто-то кому-то что-то как бы отвечает.
И таким образом они как бы разговаривают.
И даже все отдельно взятые слова понятны, местами даже смысл фразы вроде бы улавливаешь, а все целиком — никак.
Как кусок студня в оливковом масле — ловишь его, ловишь, схватить пытаешься, а он, падла, не дается, выскальзывает.
И даже чувствуется, что там что-то об духовном, об высоком, об культуре, об муках творчества, об возвышенности петтинга на яхте лунной ночью и об умных книжках.
Насчет книжек соврал, по инерции вписал.
И все у них там перенасыщено разнообразными: «на самом деле», «по жизни», «как бы», «все ж-таки», «очень чудесная», «прямо-таки шокирующе», «интеллектуально взволнованная», «довольно-таки талантливо», от чего у кого-то даже «привстал профессиональный уровень».
Люди, а у них это там все понарошку или всерьез?
Может, это стёб такой изысканный и тонкий для больших ценителей?
Если стёб, то мне, в общем, даже и нравится.
Особенно «интеллектуально взволнованная» с возвышенным петтингом в лунную ночь.
Или привставший профессиональный уровень.
Ну действительно же смешно.
Довольно-таки.

Теги: Манжеты из жизни нежитей мыслительное ненаписанное слова

Мы не любим друг друга.
Вот мы здесь, в окружении друг друга живем, и этих самых друг-другов не любим.
Порой открыто, порой исподтишка, порой громко и пылко, порой хмуро и молчаливо, а часто и с обрезком трубы в руке.
Ты меня не любишь, я тебя не люблю, вместе мы не любим его, а он не любит всех нас, включая себя самого.
Но это малоинтересно, потому что известно всем, кто живет здесь в друг-дружном окружении.
Интересно другое — а почему мы так друг друга не любим?
Если кто вдруг не знает, потому что не здесь живет или здесь, но недавно, то я объясню.
Очень просто.
Один старый еврей сказал как-то: «Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, тот умножает скорбь».
Потом проще стали говорить: «Много будешь знать, плохо станешь спать».
Это я к чему?
А это я к тому, что мы друг дружку потому не любим, что хорошо знаем.
Хорошо знаем, и оттого боимся.
И знаем, что нет большего счастья, чем чужое несчастье.
И что чем всем хуже, тем нам лучше.
Что гордимся и похваляемся подлостью, мерзостью и гнусностью.
Что скотство, хамство, грубость и наглость, есть наибольшие из достоинств.
Что обойдемся без коровы, пусть лучше у соседа сдохнет.
Что украсть лучше, чем купить.
Что лучше сразу без спросу взять, чем потом отдавать и мучиться.
Что порядочность, это болезнь, достоинство — блажь, а доброта — слабость.
Что человек человеку сволочь, сука и тварь последняя.
Что нет большей доблести, чем бескорыстная подлость и сочувствие из корысти.
Что убить не грех, грех — не покаяться.
Оттого и смотрим, как прицеливаемся.
Ходим кося глазом, растопырив плечи и скрючив руки.
На всякий случай.
Потому что, а мало ли чего.
Мы же знаем, чего от нас ждать.
То есть, чего угодно.
И чем хуже, тем быстрее.
Не потому что мы плохие, а потому что нам так нравится.
Не зря же одной из любимейших наших киноцитат стала именно эта: «Лучше, конечно, помучиться».
Ведь любовь, это божественное.
А мы — человеки.
И ничто скотское нам не чуждо.
Вот так и живем.

Теги: Всячина мизантропическое ненаписанное россия слова

Много лет назад, когда я активно любил алкоголь (сейчас я его тоже очень люблю, но пассивно, то есть не пью), в дверь позвонил «точу-ножи-ножницы» с походным ручным инструментом через плечо.
Такой типичный тихий алкаш, каких полно у магазинов.
Физиономия лица у него была располагающая, вся в растопыренной пегой бороде и желтых прокуренных усах.
Ну, у меня с собой, естественно, было.
И то, что было я уже принял во внутрь в количестве как раз достаточном для благодушно-общительного настроения.
Я вынес в холл перед квартирой пузырь любимого мною белого Havana Club с серебряной этикеткой, стаканы, тарелку с колбасным кольцами и потребовал научить меня точить-ножи-ножницы с помощью хитрого ножного приспособления с ремнями, педалями, деревянными козлами и одним абразивным диском.
Сперва мы, конечно, приняли по маленькой.
Потом покурили и приняли еще по паре маленьких.
Когда маленькие закончились, принялись за большие.
В промежутках между большими мы что-то увлеченно точили.
На следующее утро, выйдя с восьмигранной головой на кухню выпить воды, а если повезет, то и покрепче, я обнаружил на столе груду уродливых, коротеньких, сточенных под корень останков моих любимых ножей и пару бывших ножниц, похожих на спицы с кольцами.
Сказать, что я был расстроен, значит не сказать ничего.
Кухонные ножи (именно и только кухонные) моя страсть.
Я обожаю удобные, острые ножи различных форм и размеров, предназначенные каждый для своей надобности, различных продуктов и разных типов нарезки и шинковки.
А тогда достать (не купить, а именно «достать», то есть приобрести по знакомству, «по блату» за отдельные деньги или за ответные услуги) приличный нож было нереально большой проблемой.
Свои я собирал долго и тщательно, выискивая и выменивая или выкупая у знакомых, заказывая особо сложные и редкие знакомым мастерам на заводах из специальной стали «за пузырь».
И тут эти все мои сокровища, моя любимая рабочая коллекция лежит убитая, искореженная, изуродованная на грязном кухонном столе рядом с пустыми бутылками и тарелкой с высохшей колбасой.
Когда к полудню с ответным пузырем явился этот гнусный алкаш с пегой бородой, я вынес его за шкирку вместе с его педальным инструментом к лифту и даже не сказал ни единого матерного слова.
И вообще никакого не сказал.
Потому что никаких кроме матерных я бы тогда выговорить не смог.
А вокруг все же дамы-дети-соседи и мне не хотелось пачкать их уши своими наболевшими высказываниями в адрес мастера абразивного дела.
Долго и трудно собиралась новая коллекция.
А пока она собиралась, был вынужден пользоваться чудовищными ножами советского производства, которые гнулись, мялись, ломались, не держали заточку, были дико неудобными и по форме и по размерам.
Почти все они были с занозистыми деревянными ручками, которые приходилось самому доводить напильником до ума и кипятить в масле, чтобы хоть как-то можно было ими пользоваться.
Зато сейчас…
Сейчас у меня есть все, что нужно лично мне.
И старая любимая разделочная доска из толстого оргстекла, снятого когда-то с идиотской таблички в одном из музеев, где я работал.
Эту доску не променяю ни на одну специальную из магазина.
Пара такого дерьма у меня уже есть, служит подставками под горячее.
Словом, если увидите где-нибудь пегую бороду «точу-ножи-ножницы», гоните сразу в шею.
Пинками.
И не пейте водку.
Она невкусная.
Пейте джин, или виски.
Или пейте белый кубинский ром.
Эх, советская «Гавана клаб», с серебряной этикеткой, где ты сейчас…

Теги: Манжеты ненаписанное ностальгия слова ссср

Давний, юношеский еще приятель.
Времен расцвета застоя или как его там правильно…
Короче, портвейн, гитары шиховского мебельного комбината, какие-то девицы, от которых запомнились только красные губы, шумные компании и ни одной тринадцатой зарплаты, потому что работать целый год, это очень долго, это почти вся жизнь.
А жизнь должна быть легкой и веселой, даже если она тяжелая и унылая.
Саша — уникум.
Саша фантастически неудачливый, неуклюжий, умудрявшийся разбить или сломать все, что только можно, и даже то, что в принципе, казалось бы, сломать нельзя.
Но Саша мог все.
Если вы слышали что-нибудь про торнадо, тайфуны, землетрясения и взрывы вакуумных бомб, то можете считать, что знаете Сашу.
Саша милейший, добрейший человек и застенчив до неприличия.
При этом пригласить его в дом, как позвать в гости цунами.
Саша всегда старался очень аккуратно и осторожно ходить, поворачиваться, вставать, садиться, выпивать стакан и брать вилкой селедку с луком.
При этом сама собой падала посуда, трескались стекла в дверях, взрывались лампочки в люстре, из магнитофона начинал валить едкий дым, котам на хвост с дальних полок падал Брокгауз и Эфрон в кожаном переплете, в холодильнике лопалась бутылка «Салюта», а на лестнице вышибало пробки с искрами и дымом.
Никто никогда не позволял Саше сделать что-то важное.
Это было немыслимо.
Например, сходить за портвейном.
Или открыть уже принесенный портвейн.
Или разлить по стаканам уже открытый.
Или производить любые движения руками, ногами, туловищем и головой, пока стаканы не выпитые стоят на столе.
Когда он однажды переходил дорогу на пустынной улице, откуда-то с неба упал камаз и Саша успел сунуть ему под колесо большой палец ноги.
Мы были рядом, но не успели среагировать.
Когда привели его в чувство и спросили зачем он это сделал, Саша ответил, что ведь шина, это просто надутая резина и поэтому, по его мнению, не должно быть больно, а тут как раз появился камаз и он решил это проверить.
Доля секунды.
Две недели он ходил без ботинка с гипсом на большом пальце.
Он вообще все время был либо в гипсе, либо в бинтах, либо в пластыре, либо просто с синяками и шишками.
Однажды он проверил напряжение в сети, сунув в контакты железную вилку.
Когда ему забинтовывали обгоревшие пальцы и спрашивали зачем он это сделал, он ответил, что специально сунул вилку, а не пальцы, поэтому не понимает, как его могло ударить.
В гостях у одного знакомого его едва успели остановить, когда он решил нажать на курок охотничьего ружья, заглядывая при этом в ствол.
Он сказал, что просто хотел посмотреть, как работает боёк.
Перед этим он сам сунул патроны в ствол, но по вечной рассеянности не подумал, что боек и патроны как-то взаимосвязаны.
Как-то, проезжая на велосипеде по набережной, на довольно крутом спуске он влетел в стоящую тогда у светофора круглую милицейскую будку, разбив и будку, и велосипед, поломав ребра и пробив голову.
Видевший это наш общий знакомый рассказывал, что Саша метров за пятьдесят от будки стал, как сумасшедший крутить педали, все больше разгоняясь и в будку уже въехал на максимальной скорости.
Когда у него в больнице спросили, зачем он это сделал, он ответил, что хотел притормозить на спуске, но разволновался, растерялся и забыл в какую сторону крутить педали, чтобы затормозить.
Ручного тормоза на его велосипеде не было.
А повернуть руль он не мог, потому что смотрел только на будку, чтобы в нее не врезаться.
Сесть с ним в один лифт, значило застрять между этажами без света и связи.
Когда мы садились в вагон метро, у него что-нибудь обязательно защемляло дверьми.
Хотя мы всегда пускали его впереди, а сами проходили за ним, чтобы не упускать из виду.
И все равно или сумка или шарф или нога или рука оказывались между дверьми.
Однажды он проехал остановку на автобусе не успев с него сойти.
По пояс он был уже снаружи, а другая половина оставалась в автобусе.
Саша выходил с задней площадки полупустого автобуса и никто из редких пассажиров его одинокую заднюю часть не заметил, а водителю, видимо, было лениво лишний раз смотреть в зеркало.
Как Саша нам потом рассказывал, ему было очень неловко отвлекать водителя и пассажиров, поэтому звать на помощь он постеснялся.
И целую остановку проехал, скромно глядя на ехавшие рядом жигули.
Саша, единственный человек из тех кого я знаю, кому чуть не выбило глаз лопнувшей гитарной струной.
Этого в принципе не бывает, но с Сашей бывает все.
При мне на даче он взял топор, чтобы отнести его к мангалу.
Топор выскользнул у него из рук и упал точнехонько углом на единственную дырку в его старом дачном ботинке.
Шашлыки он ел лежа в бинтах.
Шампуры ему не давали.
Специально для него шашлыки снимали с шампуров, клали на алюминиевую тарелку и давали столовую ложку.
Вилка в сашиных руках, как атомное оружие в руках заокеанских агрессоров — может и обойдется, а может и рвануть.
Вместо стакана давали жестяную кружку, а нож не давали вообще никогда и ни при каких обстоятельствах.
Саша очень страдал от своих разрушительных свойств.
Страдал физически и страдал морально, мучаясь стыдом и неловкостью за причиненные разрушения.
Может быть, поэтому у него всегда была такая милая извиняющаяся улыбка.

Теги: Портреты Жестом по мимике ненаписанное ностальгия слова