О свойствах памяти
У всех разные свойства памяти.
К примеру, у многих родившихся и выросших в совке остались самые благостные воспоминания о вкусной колбасе по два двадцать, о дешевой водке по два восемьдесят семь, о ситцевых семейных трусах по колено, тряпочных ботинках «прощай молодость», дешевых пельменных, и почти бесплатной радиоточке в каждой квартире.
Они помнят тогдашний свой молодой задор, чистую печень, бесперебойное сердце и, вообще, то время, когда они еще не знали что такое язва желудка, аденома простаты и отложение солей.
Девки тогда, разумеется, были горячей, вода чище, водка крепче, небо голубее, а окружающее их пространство называлось великой страной победившего социализма.
Кого именно победил социализм не уточнялось, но все были уверены, что не их самих, а каких-нибудь гнусных взяточников, нечистых на руку подпольных дельцов и заокеанских агрессоров, злоумышляющих недоброе.
И граждане страшно хотят обратно, хотят вернуть молодость, здоровье, бесперебойный половой аппарат и ливерную колбасу за 56 копеек.
Я совок тоже помню, и хотел бы, если не забыть совсем, то вспоминать как можно реже.
Хотя получается не очень, ибо чем дальше, тем больше окружающее настоящее походит именно на все скверное, выволоченное из того времени.
Положительное почему-то там и остается, а вытаскивается лишь самое отвратительное и гнусное.
А ведь в то время разное происходило — и скверное и тоскливое, и радостное и веселое.
Но само на поверхность всплывает, как ему и положено, лишь дерьмо, а что-то жизнерадостное силком не вытащишь из хитросплетений извилин.
К чему отнести кусочки памяти о том, как сложно было подписаться на приличную периодику, а на партийные газеты существовала добровольно-принудительная подписка?
Мой дед каким-то образом умудрялся ежегодно оформлять подписку на «Науку и жизнь» и иногда, по большому блату, на «Юность».
Ему же в нагрузку приходили и вынужденно-обязательные «Правда» и «Известия».
Я, будучи школьником, подписывался на юношеские журналы, в которых печатали неплохие по тем временам повести.
«Юность», «Химия и жизнь», «Вокруг света», «Знание - сила» и прочее в том же духе, правдами и неправдами если не выписывали, то покупали, доставали, выклянчивали, выменивали.
За годовую подшивку «Уральского следопыта» могли отдать набор чешского хрусталя, сервиз Мадонны или подержанный холодильник Юрюзань.
С одной стороны, в памяти колом стоит вечное советское отсутствие всего, а это нельзя назвать добрым воспоминанием.
С другой стороны, в памяти хранятся упомянутые повести в журналах и чувство радостного нетерпения, когда приходил очередной номер, — а это уже абсолютно положительные воспоминания.
Или, скажем, шмотки, на которые в целом было плевать, но и мерзнуть зимой категорически не хотелось.
Свою первую «аляску» помню хорошо.
В режиме строжайшей секретности знакомая девица из «Одежды» сообщила в какой день и в каком отделе выкинут в продажу куртки.
За два часа до открытия магазина очередь из «осведомленных» растянулась на полтора квартала.
Поскольку тогда работал в торговле, и потому был «особо приближенным», то стоял в первой пятерке, и в начавшейся давке получил из заботливых рук заранее отобранный экземпляр нужного размера.
Аляска тогда была чем-то вроде кабриолета за лимон баксов сейчас, и редким их обладателям завидовали все окружающие.
Мне это не нравилось, но более удобной, легкой и теплой куртки тогда не было, а были черные бушлаты на ватине, нейлоновые курточки на синтепоне и драповые пальто.
Вот это к каким воспоминаниям отнести, к добрым или скверным? Не знаю.
С книгами лично мне повезло, но, как и с одеждой, лишь потому, что снова почти случайно оказался в числе редких счастливчиков, имеющих доступ к закромам родины.
Зато с ментовскими пиздюлями и прочими не афишируемыми прелестями развитого социализма впервые познакомился еще до получения паспорта.
И чем дальше, тем плотнее было знакомство.
Казалось бы, чего в этом хорошего.
Но зато таким образом очень рано избавился от остатков каких бы то ни было иллюзий и получил вечную прививку от промывки мозгов.
Лично мне не за что любить или уважать совок.
Он угробил мою юность, угробил близких людей, угробил многих друзей и чуть не угробил меня самого.
Он был фальшивым, лживым и подлым ничтожеством.
На схожие темы:
Подпишись на RSS