Архив Июнь, 2009

Chinawoman - Party Girl

Вторник, Июнь 30th, 2009

Chinawoman.
Русская канадка с китайским псевдонимом и французским именем Мишель.
Ее мама из Одессы, папа из Ленинграда, продюсер из Москвы, альбом российского лейбла «Союз», при этом сама она ни разу не была в России.
Я не знаю, как разные умные люди, любящие разложить все по полочкам, ящичкам и категориям, и обожающие классифицировать, идентифицировать и наклеить ярлыки называют этот музыкальный стиль, но лично я назвал бы его русским экстремальным блюзом.
Американский блюз, это, как известно, когда хорошему человеку плохо.
Но не совсем плохо, не окончательно, американский блюз, это когда все знают, что в конце концов прибежит обязательный хеппи-енд и всех победит.
Русский же блюз, это когда хорошему человеку было плохо, сейчас плохо, а будет еще хуже и это не кончится никогда.
Как пел незабвенный Фрэнк Заппа: «The Torture Never Stops».
Вот и альбом «Party Girl» тоже сильно смахивает на бесконечные пытки с мрачным болезненным удовольствием.
Черная в серую мелкую клетку меланхолия с отчетливым суицидальным привкусом и тусклым ароматом прокисшей богемы.
Я, хоть и мизантроп и снаружи часто выгляжу мрачно, внутри все же светел и жизнерадостен и такое вот унылое упадничество и безнадежно депрессивное гниение духа переношу плохо.
Тем более, выраженное в абсолютно минималистическом стиле, исполненное на двух с половиной инструментах и спетое низким, хриплым голосом с неизбывной русско-одесской тоской.
Заглавная вещь альбома «Lovers Are Strangers» мне нравится, но странную любовью.
Как, впрочем, и весь альбом.
Что-то сладостно болезненное в этом есть, вроде детского ковыряния болячек.
Уверен, что многим это понравится.
Особенно тем, кто моложе сорока.
Словом, альбом поищите, не пожалеете, а под катом оставляю клип на упомянутую заглавную композицию.
Если, правда, это можно назвать клипом.
Впрочем, смотрите сами.
Битрейт слегка подкачал, но, в принципе, все это с тем же удовольствием можно слушать и через старую монофоническую «Ригонду».
Будет даже концептуальнее.

Chinawoman - Party Girl

Chinawoman - Party Girl

Chinawoman - Party Girl

Lovers Are Strangers


Из жизни животных людей

Понедельник, Июнь 29th, 2009

Я ж не просто так говорю, что мы друг друга не любим. Мы знаем, чего от нас ждать, поэтому не любим и боимся.
Мерзко это все, отвратительно, гадко и низко, но совсем не удивительно.
А чего вы хотели? Они не с марса к нам прилетели, не зеленые инопланетяне их нам подбросили, здесь они все выросли, и что вокруг видели, тем и стали. Девке этой на всё и всех, и на себя в том числе, насрать поносом. Сукам из детдома вообще всё допизды. Животные они, скоты, насекомые.

Девица по фамилии Животова родила ребенка. 20 лет мамаше. Ребенка этого она не хотела, но все-таки родила. И тут уж окончательно поняла, что малыш будет ей обузой. И что же делать с ним? Сдать в детдом? Родителям на шею повесить, чтоб воспитывали? Иностранцам отдать (или продать)? Подкинуть под дверь? Нет, ни один из этих способов Животовой не показался эффективным. Она открыла бутылку «Доместоса» и стала поить грудного ребенка этим ядом.

Детский дом № 4. Там детей кормили пшенкой. В пшене, которое подавали на стол, была не просто зараза, а насекомые в натуральном виде! Клещи, гусеницы, блестянки! Как у матросов революционного корабля черви прямо из мяса выползали, так здесь у детишек гусеницы ползали.
источник


О пользе знаний

Понедельник, Июнь 29th, 2009

Мы не любим друг друга.
Вот мы здесь, в окружении друг друга живем, и этих самых друг-другов не любим.
Порой открыто, порой исподтишка, порой громко и пылко, порой хмуро и молчаливо, а часто и с обрезком трубы в руке.
Ты меня не любишь, я тебя не люблю, вместе мы не любим его, а он не любит всех нас, включая себя самого.
Но это малоинтересно, потому что известно всем, кто живет здесь в друг-дружном окружении.
Интересно другое — а почему мы так друг друга не любим?
Если кто вдруг не знает, потому что не здесь живет или здесь, но недавно, то я объясню.
Очень просто.
Один старый еврей сказал как-то: «Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, тот умножает скорбь».
Потом проще стали говорить: «Много будешь знать, плохо станешь спать».
Это я к чему?
А это я к тому, что мы друг дружку потому не любим, что хорошо знаем.
Хорошо знаем, и оттого боимся.
И знаем, что нет большего счастья, чем чужое несчастье.
И что чем всем хуже, тем нам лучше.
Что гордимся и похваляемся подлостью, мерзостью и гнусностью.
Что скотство, хамство, грубость и наглость, есть наибольшие из достоинств.
Что обойдемся без коровы, пусть лучше у соседа сдохнет.
Что украсть лучше, чем купить.
Что лучше сразу без спросу взять, чем потом отдавать и мучиться.
Что порядочность, это болезнь, достоинство — блажь, а доброта — слабость.
Что человек человеку сволочь, сука и тварь последняя.
Что нет большей доблести, чем бескорыстная подлость и сочувствие из корысти.
Что убить не грех, грех — не покаяться.
Оттого и смотрим, как прицеливаемся.
Ходим кося глазом, растопырив плечи и скрючив руки.
На всякий случай.
Потому что, а мало ли чего.
Мы же знаем, чего от нас ждать.
То есть, чего угодно.
И чем хуже, тем быстрее.
Не потому что мы плохие, а потому что нам так нравится.
Не зря же одной из любимейших наших киноцитат стала именно эта: «Лучше, конечно, помучиться».
Ведь любовь, это божественное.
А мы — человеки.
И ничто скотское нам не чуждо.
Вот так и живем.

О любви к ближнему своему


Старые пленки

Воскресенье, Июнь 28th, 2009

Оно сколько ж лет прошло… Иных уж нет, а те далече… Но кое-кто все же прошел, плюясь и отхаркиваясь сквозь все вонючее, в чем мы барахтаемся и не любя нас всех, плюя на всё, не веря ни во что, несмотря и вопреки живет.

Мосфильм1978


Морализаторское

Пятница, Июнь 26th, 2009

Зашел в аптеку.
Передо мной дама со скорбным лицом.
Обращается к продавщице: «Не скажете, от геморроя какая мазь лучше, вот эта или эта?» и подает продавщице бумажку.
Та глянула: «Ой, что вы! Это все не годится! Возьмите вот эту!»
Достает упаковку, дает даме.
«Я ее сама пробовала. Мне так понравилась, так понравилась! Чудесная мазь! Как будто заново родилась! Ну просто, как маленькая девочка! Возьмите, не пожалеете! Еще ко мне придете, спасибо скажете. На крыльях прилетите! Так понравилась, что просто чудо!» Дама уплатила и вышла из аптеки с одухотворенным лицом.
Мораль: о душе думай, но о жопе не забывай.

О душе думай, но о жопе не забывай!


Гавана Клаб с серебряной этикеткой

Пятница, Июнь 26th, 2009

Много лет назад, когда я активно любил алкоголь (сейчас я его тоже очень люблю, но пассивно, то есть не пью), в дверь позвонил «точу-ножи-ножницы» с походным ручным инструментом через плечо.
Такой типичный тихий алкаш, каких полно у магазинов.
Физиономия лица у него была располагающая, вся в растопыренной пегой бороде и желтых прокуренных усах.
Ну, у меня с собой, естественно, было.
И то, что было я уже принял во внутрь в количестве как раз достаточном для благодушно-общительного настроения.
Я вынес в холл перед квартирой пузырь любимого мною белого Havana Club с серебряной этикеткой, стаканы, тарелку с колбасным кольцами и потребовал научить меня точить-ножи-ножницы с помощью хитрого ножного приспособления с ремнями, педалями, деревянными козлами и одним абразивным диском.
Сперва мы, конечно, приняли по маленькой.
Потом покурили и приняли еще по паре маленьких.
Когда маленькие закончились, принялись за большие.
В промежутках между большими мы что-то увлеченно точили.
На следующее утро, выйдя с восьмигранной головой на кухню выпить воды, а если повезет, то и покрепче, я обнаружил на столе груду уродливых, коротеньких, сточенных под корень останков моих любимых ножей и пару бывших ножниц, похожих на спицы с кольцами.
Сказать, что я был расстроен, значит не сказать ничего.
Кухонные ножи (именно и только кухонные) моя страсть.
Я обожаю удобные, острые ножи различных форм и размеров, предназначенные каждый для своей надобности, различных продуктов и разных типов нарезки и шинковки.
А тогда достать (не купить, а именно «достать», то есть приобрести по знакомству, «по блату» за отдельные деньги или за ответные услуги) приличный нож было нереально большой проблемой.
Свои я собирал долго и тщательно, выискивая и выменивая или выкупая у знакомых, заказывая особо сложные и редкие знакомым мастерам на заводах из специальной стали «за пузырь».
И тут эти все мои сокровища, моя любимая рабочая коллекция лежит убитая, искореженная, изуродованная на грязном кухонном столе рядом с пустыми бутылками и тарелкой с высохшей колбасой.
Когда к полудню с ответным пузырем явился этот гнусный алкаш с пегой бородой, я вынес его за шкирку вместе с его педальным инструментом к лифту и даже не сказал ни единого матерного слова.
И вообще никакого не сказал.
Потому что никаких кроме матерных я бы тогда выговорить не смог.
А вокруг все же дамы-дети-соседи и мне не хотелось пачкать их уши своими наболевшими высказываниями в адрес мастера абразивного дела.
Долго и трудно собиралась новая коллекция.
А пока она собиралась, был вынужден пользоваться чудовищными ножами советского производства, которые гнулись, мялись, ломались, не держали заточку, были дико неудобными и по форме и по размерам.
Почти все они были с занозистыми деревянными ручками, которые приходилось самому доводить напильником до ума и кипятить в масле, чтобы хоть как-то можно было ими пользоваться.
Зато сейчас…
Сейчас у меня есть все, что нужно лично мне.
И старая любимая разделочная доска из толстого оргстекла, снятого когда-то с идиотской таблички в одном из музеев, где я работал.
Эту доску не променяю ни на одну специальную из магазина.
Пара такого дерьма у меня уже есть, служит подставками под горячее.
Словом, если увидите где-нибудь пегую бороду «точу-ножи-ножницы», гоните сразу в шею.
Пинками.
И не пейте водку.
Она невкусная.
Пейте джин, или виски.
Или пейте белый кубинский ром.
Эх, советская «Гавана клаб», с серебряной этикеткой, где ты сейчас…

Havana Club с серебряной этикеткой


Собиратель невзгод

Среда, Июнь 24th, 2009

Собиратель невзгод - около 1980 г.

Давний, юношеский еще приятель.
Времен расцвета застоя или как его там правильно…
Короче, портвейн, гитары шиховского мебельного комбината, какие-то девицы, от которых запомнились только красные губы, шумные компании и ни одной тринадцатой зарплаты, потому что работать целый год, это очень долго, это почти вся жизнь.
А жизнь должна быть легкой и веселой, даже если она тяжелая и унылая.
Саша — уникум.
Саша фантастически неудачливый, неуклюжий, умудрявшийся разбить или сломать все, что только можно, и даже то, что в принципе, казалось бы, сломать нельзя.
Но Саша мог все.
Если вы слышали что-нибудь про торнадо, тайфуны, землетрясения и взрывы вакуумных бомб, то можете считать, что знаете Сашу.
Саша милейший, добрейший человек и застенчив до неприличия.
При этом пригласить его в дом, как позвать в гости цунами.
Саша всегда старался очень аккуратно и осторожно ходить, поворачиваться, вставать, садиться, выпивать стакан и брать вилкой селедку с луком.
При этом сама собой падала посуда, трескались стекла в дверях, взрывались лампочки в люстре, из магнитофона начинал валить едкий дым, котам на хвост с дальних полок падал Брокгауз и Эфрон в кожаном переплете, в холодильнике лопалась бутылка «Салюта», а на лестнице вышибало пробки с искрами и дымом.
Никто никогда не позволял Саше сделать что-то важное.
Это было немыслимо.
Например, сходить за портвейном.
Или открыть уже принесенный портвейн.
Или разлить по стаканам уже открытый.
Или производить любые движения руками, ногами, туловищем и головой, пока стаканы не выпитые стоят на столе.
Когда он однажды переходил дорогу на пустынной улице, откуда-то с неба упал камаз и Саша успел сунуть ему под колесо большой палец ноги.
Мы были рядом, но не успели среагировать.
Когда привели его в чувство и спросили зачем он это сделал, Саша ответил, что ведь шина, это просто надутая резина и поэтому, по его мнению, не должно быть больно, а тут как раз появился камаз и он решил это проверить.
Доля секунды.
Две недели он ходил без ботинка с гипсом на большом пальце.
Он вообще все время был либо в гипсе, либо в бинтах, либо в пластыре, либо просто с синяками и шишками.
Однажды он проверил напряжение в сети, сунув в контакты железную вилку.
Когда ему забинтовывали обгоревшие пальцы и спрашивали зачем он это сделал, он ответил, что специально сунул вилку, а не пальцы, поэтому не понимает, как его могло ударить.
В гостях у одного знакомого его едва успели остановить, когда он решил нажать на курок охотничьего ружья, заглядывая при этом в ствол.
Он сказал, что просто хотел посмотреть, как работает боёк.
Перед этим он сам сунул патроны в ствол, но по вечной рассеянности не подумал, что боек и патроны как-то взаимосвязаны.
Как-то, проезжая на велосипеде по набережной, на довольно крутом спуске он влетел в стоящую тогда у светофора круглую милицейскую будку, разбив и будку, и велосипед, поломав ребра и пробив голову.
Видевший это наш общий знакомый рассказывал, что Саша метров за пятьдесят от будки стал, как сумасшедший крутить педали, все больше разгоняясь и в будку уже въехал на максимальной скорости.
Когда у него в больнице спросили, зачем он это сделал, он ответил, что хотел притормозить на спуске, но разволновался, растерялся и забыл в какую сторону крутить педали, чтобы затормозить.
Ручного тормоза на его велосипеде не было.
А повернуть руль он не мог, потому что смотрел только на будку, чтобы в нее не врезаться.
Сесть с ним в один лифт, значило застрять между этажами без света и связи.
Когда мы садились в вагон метро, у него что-нибудь обязательно защемляло дверьми.
Хотя мы всегда пускали его впереди, а сами проходили за ним, чтобы не упускать из виду.
И все равно или сумка или шарф или нога или рука оказывались между дверьми.
Однажды он проехал остановку на автобусе не успев с него сойти.
По пояс он был уже снаружи, а другая половина оставалась в автобусе.
Саша выходил с задней площадки полупустого автобуса и никто из редких пассажиров его одинокую заднюю часть не заметил, а водителю, видимо, было лениво лишний раз смотреть в зеркало.
Как Саша нам потом рассказывал, ему было очень неловко отвлекать водителя и пассажиров, поэтому звать на помощь он постеснялся.
И целую остановку проехал, скромно глядя на ехавшие рядом жигули.
Саша, единственный человек из тех кого я знаю, кому чуть не выбило глаз лопнувшей гитарной струной.
Этого в принципе не бывает, но с Сашей бывает все.
При мне на даче он взял топор, чтобы отнести его к мангалу.
Топор выскользнул у него из рук и упал точнехонько углом на единственную дырку в его старом дачном ботинке.
Шашлыки он ел лежа в бинтах.
Шампуры ему не давали.
Специально для него шашлыки снимали с шампуров, клали на алюминиевую тарелку и давали столовую ложку.
Вилка в сашиных руках, как атомное оружие в руках заокеанских агрессоров — может и обойдется, а может и рвануть.
Вместо стакана давали жестяную кружку, а нож не давали вообще никогда и ни при каких обстоятельствах.
Саша очень страдал от своих разрушительных свойств.
Страдал физически и страдал морально, мучаясь стыдом и неловкостью за причиненные разрушения.
Может быть, поэтому у него всегда была такая милая извиняющаяся улыбка.