Все это с детства помню. Была, а может, и по сию пору осталась книга Александра Архангельского, изданная то ли в пятидесятых, то ли в сороковых, которую несколько раз зачитывали, но каждый раз чудом удавалось ее возвращать.
Возможно, и сейчас где-то в шкафах стоит.
В юности мы с приятелями часто цитатами из нее разговаривали: «Не дури парень! Не люблю!», «Ты чего, тим-тим-тим, уставился?», «Водчонки небось хочешь, индюшкин кот?», «Правды взыскую. Бабеночку бы мне».
А первая фраза применялась везде, при любых обстоятельствах и в любых смыслах.
Звонишь кому-нибудь: «Как дела?» И в ответ слышишь тоскливое или бодрое, в зависимости от ситуации на том конце провода: «Лось пил водку стаканами!»
«Магдалиниаду» и «Мы — индустриальчики» знали наизусть.
А приятель детства очень любил декламировать «Сморкание».
Очень хорошо у него получалось, производило впечатление, особенно на дам.
Итак, Александр Григорьевич Архангельский (1889—1938), пародии.

ПЛОТЬ
Лось пил водку стаканами.
В дебрях опаленной гортани булькала и клокотала губительная влага, и преизбыток ее стекал по волосатой звериности бороды, капая на равнодушную дубовость стола.
Нехитрая ржавая снедь, именуемая сельдью, мокла заедино с бородавчатой овощью. Огурец был вял и податлив и понуро похрустывал на жерновах зубов, как мерзлый снежок под ногами запоздалого прохожего.
Оранжевая теплынь разливалась по тулову. Мир взрывался и падал в огуречный рассол. Наступал тот ответственный час, в который выбалтывается сокровенное и воображением овладевает апокалипсическое видение.
В ту пору и возникла в позлащенном оранжевом закатом оконце хмурая иноческая скуфья.
Недоброй черностью глаз монашек взирал на пиршество.
— Ты чего, тим-тим-тим, уставился? — превесело и пребодро воскрикнул Лось. — Влезай, присаживайся. Как звать-то?
— Евразии, — проскрипела скуфья.
— Водчонки небось хочешь, индюшкин кот?
— Правды взыскую, — пробубнил Евразии, облизывая губную сухоть. — Бабеночку бы мне.
— Эва, чего захотел! — Лось приударил стаканом по столу. — Дрова руби! Тим-тим-тим! Холодной водой обтирайся!
— Красоты ясажду, — сипел монашек. — Нутряной огонь опалят младость мою. Зрел я ноне беса. Бабеночку нерожалую. Персты пуховы… губы оранжевы…
Все ярилось в нем: и манатейный кожаный пояс на простоватых чреслах и бесстыжие загогулины нечесаных косм, высунувшиеся оранжевыми языками из-под омраченной плотью скуфьи.
Смутительная зудь явно коробила первозданное Евразиево вещество.
— Не дури, парень! Не люблю! — прикрикнул Лось, дивясь иноческому неистовству. — Смиряй плоть, блудливая башка. Тригонометрию изучай! Химию штудируй!
— Пошто супротив естества речешь?! — возопиял Евразии и вдруг преломился надвое в поясном поклоне. — Прости, брат во строительстве. Не помыслю о греховном, доколе не обрету знаний указуемых.
Дуют ветры — влажные, как коровьи языки. В величавых, как вселенная, дифибрерах крошится мир. В первозданной квашне суматошливой целлюлозы, как разрешенное сомнение, зачинается бумажная длинь, и в не охватных немощным глазом просторах возникает оранжевая пунктирь преображения Евразиевой плоти.
Полный текст »
Теги: ART'икль арт люди рекомендации читатник
Ссылка на этот пост: