Помидоры из детства
Лет пятьдесят назад повез меня отец в зеленом пыльном поезде в Калужскую губернию.
Переночевали в поезде, приехали на место к полудню, вышли на пустынный перрон, к обколупаному, когда-то в желтой штукатуре домику с провалившейся крышей и одинокой решетчатой бойницей с кривой надписью над ней: «Билеты».
Солнце шпарило с бесстыдно голого неба, не прикрытого даже легким облачком.
Выйдя с вокзала, прошлись по жаркой, пыльной, безлюдной улице с одинокой покосившейся колонкой, деревянным фонарным столбом без лампы и брошенной у забора телегой.
Пройдя мимо лошади, сонно мотающей гривой рядом с дряхлым, военных лет грузовиком, зашли в столовую.
Или это было кафе. Или рюмочная.
Разницы нет, все они тогда были на одно неумытое, побитое жизнью общепитовое лицо.
Замызганный домик с давно выцветшей на солнце, смытой дождями до неразличимости вывеской над дверью.
Внутри душный полумрак с запахом тушеной капусты, лениво плавающая в воздухе пыль и четыре стола на изуродованных артритом ножках.
За одним, молча и сурово подъедали макароны два шофера в пропитанных тавотом и бензином ватниках.
На остальных столах крошки, мокрые разводы, пустые салфетницы с надписью «Общепит» и влажная крупная, похожая на серый кварцевый песок, соль в нечистых блюдечках.
По столам неторопливо подбирали крошки большие сытые черные мухи.
В Москве таких огромных мух не водилось.
Были они размером почти со шмеля, иссиня-черные с бензиновым отливом.
Купили лимонаду, кисловатого ржаного хлеба с пропеченной до хруста коркой, и два помидора.
Помидоры были огромные, крепкие, сочные, красные, будто налитые кровью, но не глянцевые, а как бы слегка припорошенные пылью, плавающей вокруг.
Отец достал из портфеля перочинный нож, разрезал помидоры на четыре части и мы принялись их есть, посыпая большими кристаллами соли, которая каменной крошкой хрустела на зубах.
Это были самые вкусные помидоры, которые я когда-либо ел.
Даже отдаленно похожие на них с тех пор не попадались.
Ничего больше не запомнил о том дне, только огромные сочные помидоры с чуть подгорелым черным хлебом и каменной серой солью.
Странные вещи отчего-то в памяти остаются.
Почему именно помидоры так крепко и основательно засели в памяти, случайно зацепив и потянув за собою и лошадь, и пыльную улицу, и суровых шоферов с их макаронами?
Наверняка, было в этом городке еще что-то интересное, необычное для сугубо городского мальчишки, что должно было остаться в памяти.
Но память пуста. Только эти нелепые, сказочно вкусные помидоры.
На схожие темы:
Подпишись на RSS
Июнь 21st, 2012 at 08:35 дп
Да. Это было счастье - момент счастья. который всегда с тобой - с болью, что никогда это не повторится, НИКОГДА, - тут уж ничего нельзя сделать, можно только в памяти вернуться туда опять и снова быть там, рядом с отцом и есть помидоры. А у меня груши. Отец вдруг взял меня в путешествие в Ярославль на пароходе. И мы купили в буфете желтые спелые груши и ночью сидели на корме, ели их и небо было все в звездах, и летали чайки.
Июнь 24th, 2012 at 01:32 дп
как же я люблю как Вы пишете, ой-ой
Июнь 25th, 2012 at 14:27 пп
Вот мне и любопытно, отчего именно такие мелочи в память врезаются, а не что-то глобальное, потрясшее, мощное.
Здесь, собственно, и не писал специально. Просто на память пришло и записал. А то ведь сам момент в памяти есть, но просто так в голову не приходит, стимул какой-то нужен, чтобы всплыло на поверхность, вошло в сознание.