Да, мобильные телефоны, замечательное изобретение, гений инженерной мысли и ловкая китайская материализация этой мысли.
Насколько они удобны, по-настоящему могут оценить только те, кто бегал по газетным киоскам и обувным будкам в попытках разменять «двушки», или не мог выйти из дома, сидя у дискового телефона в ожидании важного звонка.
Определители номера отсутствовали как явление, и друзья-знакомые договаривались между собой о кодовых звонках, например, «три-два-два».
То есть если я хотел, чтобы приятель знал, что звоню именно я и взял трубку, я сперва набирал номер и ждал три гудка, потом вешал трубку, набирал еще раз и ждал два, а после еще раз два.
Такие вот были сложности.
А чтобы позвонить в другой город, сперва необходимо было дозвониться до «межгорода», заказать разговор и ждать, иногда полдня, пока не перезвонит телефонистка и не промычит в трубку: «Нижнеусральск заказывали? Соединяю!»
Ждешь ответа Нижнеусральска, а там, как назло, как раз вышли за хлебом с кефиром и никто не берет трубку, и вся эпопея начинается сначала.
Иногда приезжал в другой город, где было ровно три телефона: один на телеграфе, один в райкоме ЦК КПСС и один дома у председателя райкома.
Домой оттуда звонить можно было только с телеграфа и только ночью, потому что днем связи не давали.
Ночью она тоже бывала не всегда и ждать соединения приходилось иногда часами, но других вариантов не было.
Хотя кое-кто умудрялся переговариваться телеграммами, почти как сейчас эсемесками.
Но это требовало очень специального характера и умения виртуозно отражать атаки разьяренных телефонисток.
Позвонить в другую страну вообще было нельзя ни из какого города.
Только ехать на центральную переговорную станцию и там, по предъявлению всех справок и бумаг, попробовать уговорить телефонистку соединить с варшавой или гданьском или, не дай бог, с нью-йорком или тель-авивом.
Моя бабуля жила в крошечной московской двухкомнатной коммуналке с татарской семьей.
Телефон, естественно, был один на всех и висел в коридоре между железными тазами, на исписанной номерами стене с карандашом на веревочке.
Соседи были доброжелательными людьми, но «кирдык башлык ёк не знаю эйбер кирек терезе», раздающиеся из коридора отчего-то раздражали.
Правда, еще больше раздражали вполне себе русскоязычные беседы соседей другой моей бабушки.
Те любили основательно устроившись в коридоре под телефоном, подолгу, во всех подробностях и очень громко обсуждать перепитии частной жизни своих многочисленных родственников и знакомых.
«Да-да, Клав, и не говори, она к нему пришла, и прям так ему и говорит, знать тебя не знаю, говорит, и иди, паразит, откуда пришел к Нинке своей, к шалаве, говорит, Клав, ну ты представляешь, прям так и врезала ему, а он зенки свои пропитые выпучил и ей говорит…»
Сколько было пропущено встреч из-за того, что стояли и ждали друг друга у подковы Кропоткинской, но с разных сторон.
А как отойдешь, если боишься, что в любой момент она может подойти, тебя не увидеть и уйти.
И позвонить не отойдешь, да еще таксофон найти надо, да такой, чтобы трубка не оторвана, диск не сломан и двушки не жрал.
А еще самих двушек где-то набрать надо, а киоскеры, падлы, не меняли.
Во многих киосках изнутри объявления на силикатный клей сажали «По две копейки не размениваю!!!» или «Двушек нет!!!».
Прямо так, с тремя восклицательными знаками.
Когда купил первый домашний радиотелефон, здоровенный такой черный панасоник размером с блок сигарет, и тяжелый как кирпич, то вышел вечером к дороге, проверить насколько он «бьет».
Метров через пятьдесят рядом резко остановилась ментовская и выскочившие сержанты с лейтенантами долго и раздраженно светили фонариками, требовали показать разрешение на приобретение и пользование.
Тогда еще на сотовые телефоны требовалось получать специальные разрешения с подписями и печатями, как на оружие.
А я долго объяснял им, что это вовсе не сотовый, а новый такой домашний радиотелефон и разрешения на него не надо и у меня его, естественно, нет.
Они не верили, крутили прямоугольник в руках, тыкали кнопки, а потом, недовольно матерясь, уехали.
С этим телефоном я долго чувствовал себя белым человеком.
Я мог выйти в магазин, не боясь попустить звонок, мне не надо было бежать из комнаты в кухню, чтобы снять трубку, я мог разговаривать, и при этом свободно дефилировать по всей квартире не путаясь в скрученных проводах.
Ах, какой это был кайф!
Затем, на смену сотовым телефонам, похожим на армейскую радиостанцию, которые обычно таскали за хозяином в красном пиджаке шоферы или охранники, пришли телефоны уже вполне современные по размерам и внешнему виду, и довольно легко помещающиеся в кармане.
Но для того, чтобы положить в карман такой телефон, сначала надо было из этого кармана вытащить плотную пачку купюр — стоили такие телефоны конкретных денег и позволить их себе могли очень немногие.
С каким небрежным шиком и устало-скучающим выражением лица кто-нибудь на улице вынимал из кожаного футляра, притороченного к поясному ремню, серебристую мотороллу и громко что-то в нее говорил о «двух концах», «белых откатах» и тому подобных реалиях того времени.
Впрочем, китайские и малайзийские товарищи своим неустанным трудом эту дискриминацию довольно быстро исправили, мобильные быстро дешевели и через три-четыре года «сотик» из предмета гордости и престижа стал тем, чем он и должен быть — обычным средством связи.
Тогда телефоны еще не умели ничего, кроме позвонить, и в них не было камер, плееров, радио, браузеров, букридеров, офисных программ и карт дорожных пробок яндекса.
Что я считаю скорее достоинством, чем недостатком.
Самыми удобными изобретениями двадцатого века лично я считаю телефон г-на Белла и компьютер.
Ну и, конечно, связанные с ними мобильную связь, интернет и обычное телевидение, которое, хоть и превратилось в зловонную выгребную яму, но при аккуратном и вдумчивом пользовании может еще сеять разумное, доброе, вечное.
Теги: Манжеты интернет ностальгия ссср
Ссылка на этот пост:
Подпишись на RSS
